— Живем, Макар Сидорыч! Ахнул я твою пушнину контрабандистам из Маньчжурии. Купил молотилку, скот, коней, семян. Живем! Молотилка даст мне преогромный барыш. Люди придут ко мне молотить. За обмолот — четверть. Хорошо!
Макар грустно улыбнулся, спросил:
— А мне купил, что я заказал?
— Ты уж прости, Макар, все вышло тютелька в тютельку. Копейки не осталось.
— Мог бы не покупать одну корову, а меня не забыть.
— Ну как же, все симменталки, разве упустишь, да и последние были, а народ рвет этих коров из рук.
— Ну пару бы овец не докупил.
— Больно уж хороши овцы-то.
— Не добрал бы коня, — уже в сердцах заговорил Макар.
— Жаль. Что ни конь, то паровоз. Ты уж прости, второй раз закуплю, что закажешь.
Макар молча повернулся и побрел на пасеку.
Хомин пришел к нему вечером. Шагнул в домик и тут же подался назад. На него в упор смотрел Хунхуз. Евтих узнал пса, попятился. Макар заметил оторопь Хомина, забеспокоился, спросил:
— Може, знаешь, кто его хозяин? — пытливо посмотрел в глаза Хомину.
— Дык ить это же… — заикаясь, заговорил Евтих, но тут же прикусил язык, прикинул в уме, что пес может сослужить хорошую службу Макару, а Макар ему. — Нет, обознался. Не знаю, кто хозяин собаки.
Сели, выпили медовухи, которую лучше Макара никто не умел заваривать. Тут и настой лечебных трав, тут и мед липовый.
— Ты прости меня, Макар, ей-бо, забыл я о тебе. Закрутился.
— Да ить я просил все выполнить в точности. Вот патронов берданочных осталось чутка, а как медведь навалится, чем буду отбиваться? Могу погибнуть от его лап.
— Я снова пойду в Спасск, видел я там Безродного, богатея из Божьего Поля, просил он меня еще раз сходить с ним в извоз. Спешит домой, набрал столько, что на сорока конях не перевезти. Вот я и схожу к нему, и тебе все закуплю. Ить мимо буду ехать. А коль есть еще шкурки, ты давай, там продам.
— Шкурки есть, но я их оставлю себе. Вдруг ты снова забудешь обо мне, сам схожу в город, — устало отвечал Макар. — Валяй, — махнул рукой и отвернулся.
Засосало у Евтиха под ложечкой, понял, что пересолил. Таежники — народ жесткий, раз обманул, второй раз не поверят. Вышел Евтих, пытался успокоить себя, что, мол, теперь он может и без Макара обойтись. Однако не хотелось терять такого помощника.
А Макар задумался, долго мял мякиш хлеба в пальцах, хмурил кустистые брови.
— Вот как, Буранушко, Хомин на глазах меняется, как змея другую шкуру надевает. А ить, бывало, готов был выполнить любой мой наказ, когда первый раз ездил, даже иголок купить не забывал.
Задумался и о другом: по глазам понял, что Евтих знает, чья собака. Забеспокоился. Сходил в Ивайловку, расспросил всех охотников, что, мол, не терялась ли у кого собака. Хозяина не нашлось. Затем сходил в деревню Каменку, хотя дал обет не ступать туда ногой, встретил Степана Бережнова и заговорил: