Скучно и одиноко зажил Макар. Никого не пускал на пасеку, кроме Шишканова. Привязался он к этому человеку. Вел с ним долгие беседы о жизни, о том, как будут жить люди через сто, двести лет. По всему видно было, что Шишканов уже крепко связался с большевиками во Владивостоке, поэтому убеждал Булавина, что грядет такое время, когда против царя и неправды встанет стар и мал.
— Вот и надо собирать народ, а ты гонишь его от себя.
— Но ведь оболгали. Ты не думай, что я против людей. За них, и только за них, но и меня надо понять, дать роздых душе моей. Болит. Ушибли здорово. Вот подживет, и вернусь я к людям.
— Вертайся, но только не делай так, как делал с Хоминым. Всех таким манером не выведешь в люди.
— Это верно. Сделал я из Хомина настоящего брандахлыста. Да и сам же в плохих оказался.
Многое, казалось, понял Макар, но ту черту, что пролегла между ним и народом, перешагнуть не мог.
Шишканов видел, что трудно приходится Макару. Не раз заходил к нему, чтобы поговорить, успокоить человека. Может быть, Шишканов достиг бы своей цели, да пришлось ему надолго отлучиться в город.
Макар продолжал жить нелюдимо.
Повалили снега, засыпали тайгу, начали рядить ее в сказку. Не хотел Макар в тот год заниматься охотой: всего у него было вдоволь. Но не усидел, позвала тайга. Оно и понятно, рожден в тайге, жил тайгой, и вдруг всё сразу бросить. И сила еще была. Скучно сидеть сложа руки. Правда, в тот год было мало пушного зверя — случился неурожай на кедровые орехи, откочевали белки, ушли колонки из-за нехватки мышей. Зато было много кабарги. Спрос перекупщиков на кабарожий пупок был большой. Вот и решил этим заняться Макар. Подправил старые изгороди, построил несколько километров новых, в проходах наставил множество петель на кабаргу.
Кабарожка живет в ельниках и шаломанниках, зверь маленький, но чуткий, из берданы трудно добыть. Редко на глаза попадет, мелькнет — и нет ее. Только и можно отловить петлями.
Макар не брал на такую охоту Бурана. Мог попасть в петлю пес и погибнуть.
— Ты, друже, не тоскуй. Мы с тобой еще по тайге побродим, — обещал он Бурану.
От кабарги Макар брал только пупок, тушки кабарожьи он бросал тут же, на месте. Раньше вывозил их и отдавал ивайловцам, а сейчас не хотел. Однако замечал, что кое-кто из сельчан подбирал тушки брошенных кабарожек, поэтому старался класть зверьков на виду. Хоть и не будет уважающий себя охотник есть кабарожье мясо, оно грубое и невкусное, но бедняки не брезговали им. Макар снимал с петель пять-шесть кабарожек в день. Ругался, когда попадала в петлю самочка, ведь у нее пупка нет, поэтому она погибала зря. Словом, охота не из приятных.