Заработать народу негде. Если ещё есть осенью урожай: шишки да брусника — отложат немного деньжат на зиму. А если нет урожая — на нет и суда нет. Вот так и живут, и рядом три такие деревни. Но вот что странно: есть нечего, спать не на чем, а каждый день пьяные…
Вымирает деревня, да уже почти вымерла. Десять-пятнадцать дворов осталось нормальных семей, да пара стариков да старух живут, что отказались к детям своим ехать. А те, что ходят по деревне, — те уже давно покойники, потому как нет до них никому дела, как до домов с голыми стропилами. А кому нужны покойники? Вон лежат они себе на кладбище, посещают их раз в год на родительский день — и всё. Ну, а этих, что ходят по деревне, тоже посещают, но когда выборы в депутаты, в областную или районную Думу. Только Думе ли думать о крышах с голыми стропилами? У них дела государственной важности…
А метель метёт, она своё дело знает. Может, скоро и выметет последнее людское тепло из домов. И останутся только одичавшие собаки, постепенно превращающиеся в волков, а иначе им тоже не выжить. Собака, она ведь не человек — умнее. И если уж совсем собакам трудно станет, они в город уйдут: там теперь мода стала для собак приюты строить, кормить и лечить их там будут. Вот только сказать собакам об этом, может, будет некому. Лечить людей от пьянства государству дорого, и заметёт метель последнего. Сравняет чистым белым снегом деревню, и найти можно будет её только по флагу на сельсовете… Страшно, правда, Господи…
Леший устало вышел на улицу. Мысли о родной деревне взбудоражили его. Неужели нельзя помочь покатившейся, как с крутого яра, не деревне — стране? Неужто всё так и будет продолжаться? И когда это остановится?
Сигарета потухла, тоскливо кричала птица за рекой. Мысли были в голове тягостные.
А может, плюнуть на всё? Жить как живётся, не портить нервы. Забыть всё, что случилось с ним. И пока всё, что окружает его, катится в тартарары, его уже и не будет. А после него, может придут, родятся новые люди, которые и поднимут нашу страну, вознесут на вершину… Может, они как раз и поведут людей на зарю, если уж мы дети заката. А только нужна ли нам воля?! Если мы не знаем, что с ней делать. Наверное, в нас за много столетий она переродилась, мы забыли назначение её. И если дай нам волю на полную катушку, мы, наоборот, перестреляем друг друга. Вот несколько лет назад только приоткрыли нам этот кран. А что из этого получилось? Безнаказанность получилась. Стали творить чёрт знает что, и, как всегда, до крайностей. Беспредел. Воля — ведь это как после удушья схватить полной грудью чистого воздуха, захлебнуться можно. Или в нас действительно появилось рабское начало? И только отлетят от нас цепи и кнут, мы тут же вершим бунт, страшный и кровавый? А всё потому, как не знаем, что такое воля, и каждый понимает её по-своему. Мы её понимаем как вседозволенность, так как перестали понимать, ради чего и кого мы живём. Мы не помним и не знаем о заветах и традициях наших предков. И всё мерим на свой глазок, так как другого измерения не ведаем. Мелкими стали наши ценности…