Село успокоилось с наступлением темноты, лишь иногда вздрагивало во сне оглушительным лаем собак в разных концах, и так же резко снова засыпало, натянув на себя тишину, словно одеяло. На берегу, где стоял дом Лешего, в кедровом огороде горел свет в беседке. Ведея уже два раза приходила сюда ночью, проходила мимо окон, стараясь увидеть отца или Дмитрия. Но приходила поздно, все уже спали, и она снова уходила в спасительный лес. Осторожно прикрыв калитку, прошла по тропинке к беседке и остановилась, притаившись в темноте на краю полянки. За столом вместе с отцом и Лешим сидел незнакомый ей человек, который вдруг через минуту после прихода Ведеи встал, схватился руками за седеющие виски и стал ходить взад и вперёд. Потом, повернувшись к столу, произнёс:
— Кто-то рядом. Я чувствую…
— Это Ведея, дочь, пришла. Встречай, Леший…
Невзор наклонился к столу и положил свою тяжёлую руку на руку Дмитрия.
— Не бойся, ты ведь разговаривал с ней во сне, она много объяснила тебе. Страх перед непонятным слабее любопытства. Вставай и иди. Она выйдет к тебе навстречу, раз сама пришла…
Леший поднялся и пошёл к тропинке. И только вступил за освещённый круг, почувствовал ладонь на своём плече. Она была позади него. Он обернулся и впервые увидел в темноте её глаза, тёмные и глубокие. Хотел что-то сказать, только слова застряли у него в горле, Леший провёл ладонью по лицу, словно стараясь освободиться от скованности мышц, от которой его губы вдруг стали неподвижными. Она коснулась ладонью его лба, и Леший почувствовал, что скованность пропала.
— Вот и пришла наяву! Хотя я всё же думаю, что это сон, как один из многих. И когда встанет солнце, ты вновь исчезнешь, чтобы опять приходить иногда ночью и терзать меня моим же сновидением. Я даже боюсь вести тебя на свет, потому что ты можешь исчезнуть, ведь с приходом света ты пропадаешь.
Она тихо засмеялась и отняла ладонь. Дмитрий увидел, как засветились её тёмные глаза. Лицо её было совсем рядом, и он чувствовал дыхание её.
— Пойдём, душа моя заблудшая, пойдём, князь мой лесной, я пока не исчезну и при свете.
Они вошли в освещённый круг беседки. Она была в длинном сарафане, почти скрывающем её ступни. На голове был низко повязан платок, как у женщин-староверок. Сохатый медленно опустился на лавку. Не моргая, глядел на Ведею, пытаясь что-то сказать, но слова были неуклюжими, словно он только пытался научиться разговаривать. Ведея прошла к столу и склонила голову перед отцом.
— Прости, отец, что заставила тебя долго ждать, — не могла раньше. Откуда мы пришли и где сейчас находимся — это целая бездна. И я ходила по лесам, слушала, получала те знания, что накопило время на земле и на небесах. Одно могу сказать тебе, отец: этот мир не для нас, мы уже не сможем здесь прижиться. Надо уводить наш народ обратно, к себе, в своё время. Я была не права, когда сказала идти на восход. Я не знала, что люди здесь давно идут на закат. Они разучились смотреть на восход, они его не видят. Потому что после заката они продолжают жить и веселиться, сливаясь с тьмой. И сон тьмы их пеленает перед зарёй, и они видят солнце только в зените… Каждый человек должен жить в своём времени, в котором он родился. Нужно ждать волхва, он найдёт нас.