Анна взяла Глеба за руку и завела в свой дом. Заперла на щеколду дверь.
Потом она взяла его руки в свои и положила их ладонями себе на грудь. Глеб почувствовал, что Анна вся дрожит. Да и его сердце забилось взволнованно.
Глеб еще утром приметил, какая красивая у Анны грудь – небольшая, поднимающаяся под рубахой упруго. Сейчас он чувствовал эту ее упругость и одновременно – нежность. Анна дышала часто и громко. От прикосновения рук Глеба она, казалось, едва не вспыхивала, – как вспыхивает во время пожара сухая листва. Дыхание ее, как дыхание совсем юной девицы, чуть-чуть пахло молоком. От этого запаха у Глеба закружилась голова. А может, он еще был слаб от потери крови…
Глеб не мог в темноте развязать тесемки у Анны на груди. А Анна, томимая желанием, дрожала все сильнее. И губы ее искали губы Глеба. Тогда он разорвал тесемки, и рубаха скользнула по телу Анны на пол.
Глеб прижал эту женщину – красивую, обнаженную – к себе. Он проводил руками по ее нежным плечам, спине, полным бедрам, он понимал ее женское совершенство, и сердце его ликовало.
Ее руки, нежные, гибкие, взметнулись ему на широкие плечи, огладили лицо, взлохматили волосы на затылке. Потом эти руки стали торопливо, неловко срывать с Глеба одежду… Когда ее жаждущая плоть и его – горячая – соприкоснулись, Анна глубоко и судорожно вздохнула и запрокинула голову. Так на несколько мгновений замерла… Глеб целовал ее в губы, в остренький подбородок, в шею – тонкую, прекрасную. Он целовал ей грудь, и от ласк его Анна вздрагивала, выгибалась. Она в руках его билась как рыба, вытащенная из воды…
Глеб легко, будто пушинку, поднял ее на руки и отнес в темноте на ложе.
Анна была под ним как огонь. Он был в ней, а она безумствовала. Она то говорила ему самые ласковые слова, то проклинала, то гладила шею и плечи его, то царапала спину. Она стонала, смеялась и плакала, она губами ласкала его уста, потом впивалась зубками ему в руку. Пятками Анна чуть не рвала шкуру, на которой лежала.
Сколько времени прошло – они не знали. Пожалуй, время вообще остановилось для них… Анна нашла в себе сил перевернуть Глеба на спину. Он засмеялся, признавая, что побежден. А она продолжала безумство – отдавала себя побежденному. Глеб восхищался: он чувствовал, какие крепкие у нее бедра. Анна дарила ему блаженство. А он говорил ей: