А потом он и мне здорово помог.
Мне тогда лет пятнадцать было. Помнишь, тогда все подряд, как помешанные, на скейтах катались? Ну и я тоже начал. А кататься мне категорически запрещалось: надо было беречь руки, я же в Центральной музыкальной школе учился, в консерваторию должен был поступать, по классу фортепиано.
Митя сощурился и устало потёр переносицу.
— Кататься я пробовал тайком, на чужом скейте, вовсе убитом. В том, что от него на какой-то колдобинке отскочило колесо, не было ничего удивительного. Летел я — любо-дорого посмотреть. Ну и результат соответствующий. Лодыжка сломана, в колене все связки порвались, а, самое главное, левое запястье — в хлам.
Инвалидность мне прочили. Дескать, нога гнуться не сможет, рука останется скрюченной, боли будут всю жизнь…
Дядя Яша меня своими руками починил. И коленка теперь гнется, и нога к дождю не болит, и рука на месте, — тут Митя выразительно пошевелил длинными пальцами, будто в чём-то хорошенько покопался. — Правда, беглость у пальцев исчезла. Дома, для себя побренчать — это я могу, а вот играть профессионально — об этом пришлось забыть.
Но я к этому времени о консерватории уже и не вспоминал. Родители переживали, что я скачусь в депрессию — ну как же, такое крушение жизненных планов! А я тогда решил стать врачом, как дядя Яша. Ну, и стал. А Лёвка, кстати, меня к экзаменам готовил по химии и математике — он в этих науках всегда был дока. Он уже свою Менделеевку заканчивал в то время. Я ему по жизни за это благодарен. Вряд ли родители нашли бы столько денег на репетиторов, чтобы натаскать меня практически с нуля по этим предметам. Нас, будущих музыкантов, знаешь ли, особо науками не обременяли. Что касается точных и естественнонаучных дисциплин, то мозги наши были просто-таки девственно чисты.
Сколько Лёвка на меня времени и сил потратил — головой просто можно двинуться! А потом ещё и этот Центр выстроил… А то сидели бы мы сейчас с тобой, подруга, в районной поликлинике, получали бы по ведомости долларов этак сто двадцать в месяц… Лёвчик, ясное дело, свой интерес всегда блюдет, но это у него как-то само собой получается. Он ведь прям как царь Мидас — до чего не дотронется, всё в золото превращает.
— Главное при этом с голоду не помереть, подобно вышеупомянутому царю, — пробормотала себе под нос Ада, с интересом слушая «Сагу о Баркасе, или Благородное Сердце».
— Не ехидничай, Адка, — добродушно фыркнул Митя. — Ясное дело, это уже не прежний Лёвчик. Мы ведь и не встречаемся почти. Так ведь сама знаешь, «Tempora mutantur…