– Дэнни звонила мне неделю назад. Она сказала, что вы вместе едете в командировку, и она обязательно соблазнит тебя. На это весь отдел поставил, включая начальника. Они устроили тотализатор из твоей измены, Гурин! Прости, но я тоже поставила приличную сумму денег на то… что ты мне не изменишь.
Гурин потрясённо молчал.
– Суки, – наконец сказал он. – Нет, ну какие суки! Почему ты молчала? Ты сыграла с ними на мою, на моё, на мой…. – Он бросил в Ольгу мороженым, пнул доску и пошёл куда глаза глядят.
– Суки, суки, – бормотал он. – Нет, ну надо же, какие сволочи! И Ольга дура…
– Зато я теперь уверена в тебе, Гурин! – крикнула Ольга, догоняя его на скейтборде. – Я уверена в тебе, и у нас есть, на что съездить в отпуск! Разве это того не стоило?! Разве не стоило?!
– Ладно, – махнул рукой Гурин, вскакивая на свою доску. – У меня хоть одни штаны остались?
– Только те, которые на тебе.
– М-м-м! – застонал он, и, догнав на скейтборде свою командировочную компанию, заорал:
– Работайте, уроды! Трудитесь! А мы на ваши бабки к морю поедем!!
– Пое-едем! – радостно подхватила Ольга.
У Марфы Ивановны заболело сердце, и она вызвала врача на дом.
Не то, чтобы Марфе Ивановне стало совсем плохо, но поговорить было решительно не с кем.
Врач пришла новенькая, ни разу раньше Марфой Ивановной не виданная – молоденькая, худющая, с заплаканными глазами.
Из пакета у молодой врачихи торчал длинный огурец.
– Проходите, – пригласила Марфа Ивановна врачиху в квартиру.
Та смущённо оставила пакет с огурцом в прихожей, сняла сапоги и прошла в комнату.
Марфа Ивановна отродясь не видела, чтобы доктора разувались в квартире больного, поэтому сразу прониклась к молодой врачихе симпатией и сочувствием.
– Сердце? – мягко спросила врачиха, присев возле кровати, на которую прилегла Марфа Ивановна.
– Оно, зараза, – подтвердила Марфа Ивановна. – Стучит и стучит. То в пятках, то в коленках, то в ушах, а то вообще стыдно сказать, где…
Врачиха тоненькими пальчиками взяла фонендоскоп и прослушала Марфе Ивановне и спину, и грудь, хмуря при этом выщипанные брови и морща курносый нос.
– Коленки, – подсказала Марфа Ивановна. – В коленках уж больно стучит, может, и там послушать?
Врачиха отрицательно помотала головой, дав понять, что коленки она слушать не будет.
– Аритмия, – сказала она и вдруг разрыдалась так бурно, что Марфа Ивановна испугалась.
– Что, всё так плохо? – ахнула Марфа Ивановна, чувствуя, что сердце действительно колотится с силой отбойного молотка.
– Да не у вас, а у меня, – прорыдала врачиха. – Вы таблетки попьёте, и всё пройдёт, а вот я… а вот у меня…