— А ваша мать? — мягко спросил он. — Она согласна с преподобным отцом?
Индия почувствовала, как губы ее сами собой сложились в грустную улыбку. Покачав головой, она тихо сказала:
— Это мама дала мне имя Индия.
— Понятно.
— Мама так мечтала посмотреть мир, — продолжала Индия с болью в голосе. — Думаю, потому она и выбрала моего отца. Он все время говорил, что хотел бы стать миссионером где-нибудь в Африке или в Полинезии.
— Но так и не собрался?
— Нет. Маме не повезло. Она ни разу не ездила дальше Лондона.
— Она тоже умерла?
Индия кивнула.
— Мне было пятнадцать лет, когда это случилось.
— А моя мать умерла, когда мне было тринадцать, — просто сказал Джек, и в его голосе, в том, как тяжело он вздохнул, слышалась боль потери.
Они помолчали, глядя на костер, затем нетвердой рукой Индия взяла блюдо и принялась за еду. Никогда раньше она не думала о своем спутнике как об обычном человеке, познавшем материнскую любовь, не думала, что он все еще грустит о матери спустя столько лет. Оказывается, Джек Райдер всего лишь обычный человек, уязвимый и совсем не толстокожий. Но Боже, как легко, как удобно было бы по-прежнему считать его негодяем, чье преступное прошлое скрывает лишь мерзкие тайны…
— А ваш отец? — спросила Индия, помолчав. — Он жив?
Внезапно Джек улыбнулся.
— Да что ему станется. Проживет еще лет сто, — сказал он грубовато, с плохо скрываемым волнением в голосе, и Индия подумала, каково это — чувствовать привязанность к отцу и вспоминать о нем тепло, а не с болью и злостью? Вслух же она спросила:
— Он живет в Австралии?
— Да, на ферме, в Квинсленде.
Индия недоверчиво посмотрела на него. Юркие языки пламени плясали над костром, освещая его обнаженные плечи.
Джек усмехнулся:
— Вы, кажется, удивлены?
— Довольно необычное детство для офицера британского флота.
Джек пожал плечами и потянулся за апельсином — они собрали несколько по пути с рыбалки.
— У меня четверо старших братьев, и я с детства мечтал о море.
— А у меня нет ни братьев, ни сестер, — вдруг сказала она.
— Я так и думал. — Он бросил ей апельсин, и Индия, поймав его, стала сдирать с него толстую кожуру. Воздух наполнился терпким ароматом.
— Как вы догадались?
— Это заметно.
Ей захотелось разговорить его, понять, почему он так проницателен во всем, что касается ее. Вкусная еда, огонь и почти сухая одежда сделали свое дело — она согрелась и подумала, что Джек был совершенно прав, настояв на своем. Теперь ей было хорошо и покойно, она вытянула ноги к огню и не спеша лакомилась апельсином. Странное это дело, но приятное — сидеть вот так в ночи посреди джунглей и ощущать свою плоть закутанной лишь в тонкую шерсть юбки. С каждым вздохом грудь ее касалась грубой ткани мужской рубахи. Никогда раньше Индия не чувствовала себя так свободно и естественно — словно, скинув корсет и нижние юбки, она разом избавилась и от оков цивилизации.