Как беззаботна детская пора!
Я о счастливых судьбах их мечтаю
И в этом на Аллаха уповаю.
Нет, тот не мусульманин, кто несет
Вражду и недоверие в народ.
Аллах — любовь. Кто думает не так,
Тот дьявол во плоти и людям — враг.
Твержу, твержу себе, как заклинанье:
— Убийцы — нет, они не мусульмане.
Я мусульманка, люди. Мой намаз
За светлый мир, за вас, за всех за нас.
Мой голос — он от сердца, от души,
О человек, молю,— не согреши.
Пусть между нами не проляжет бездна.
Аллах — любовь. Вражда всегда от беса.
Перевод с балкарского Игоря ЛЯПИНА
В то лето после неудачи на вступительных экзаменах я путешествовал по стране. В приемной комиссии мои рисунки имели некоторый успех, но живопись показалась недостаточно живой, и мечта об учебе в мастерских лучших художников должна была остаться пока лишь только мечтой. Ресурсы родителей и бойкость моего карандаша способствовали успешному продвижению по городам и весям тогда еще бескрайней страны. Еще и потому я не задерживался долго на одном месте, что, несмотря на самоочевидные успехи моей графики, холсты, хотя и имели безусловное сходство с изображаемым, однако, оставались вялыми, робкими и, как я не старался, скучными даже автору. Мне казалось, что я должен найти свой Таити, где этюды заиграют красками и солнцем, и я искал.
В августе я оказался в благословенной Бессарабии.
Миновав Днестр, мой возница получил щедрый гонорар, а я — ощущение аромата предстоящего.
Первый день тянулся однообразно-долго — пыльные пейзажи за окнами междугородних автобусов, грязные столовые с неизбежными мухами в компоте, недорогие плоды и сладкое вино, без труда добываемые у добродушных и неторопливых хозяек.
На утро следующего дня мы въехали в "Виноградную чашу". Она представляла собой долину, окруженную холмами, живописно покрытыми виноградниками и инспектировавшуюся анемичными пятнами низких облаков. Крепкие дома и хозяйственные постройки говорили о трудолюбии и достатке сельчан. Приняв решение здесь задержаться, я и не предполагал, как оно изменит всю мою жизнь.
Остановился я у местного агронома — крупного и медлительного мужчины с густыми черными бровями, левая из которых выгибалась вверх, а правая, несмотря на все усилия хозяина, — вниз, что придавало физиономии, в зависимости от поворота головы, то вопрошающий, то драматический вид. Его семья состояла из жены — на редкость подвижной, но рано поседевшей невысокой женщины и дочерей-двойняшек лет семнадцати: красавицы Анжелы и неулыбчивой, несколько тяжеловатой Габриэлы.