— Кого вы ждете, товарищ?
— Как — кого? — удивился Сергей. — Очереди своей.
— Какой очереди? — переспросил экзаменатор и громко хрустнул суставами пальцев.
— Экзамен сдавать.
— А где же ваши записки? — спросил человек, посмотрев на чистый стол перед Сергеем.
— А я… — смутился Сергей, — так…
— Что «так»?
— В уме.
Экзаменатор не спеша снял очки, подслеповато помигал, причем глаза его оказались совсем не такими, какими были за толстыми стеклами, а добрее и беспомощнее, протер очки носовым платком и сказал:
— Молодой человек, вы, часом, не смеетесь надо мной?
— Да что вы! — Сергей никак не мог понять, что именно так поразило этого человека. Анна Павловна, правда, говорила ему, что он здорово держит все в уме, но этот московский профессор…
— Отвечайте, и немедленно! — взвизгнул человек. — К доске!
Все еще недоумевая, Сергей начал отвечать. Экзаменатор сидел молча, глядя прямо ему в глаза.
— Ну-с, а если так? — спросил профессор и изменил условия задачи.
— Тогда так, — сказал Сергей и снова начал отвечать.
Говорить ему было легко, потому что мысленно он видел перед собой огромный чертеж и ему нужно было лишь как бы читать раскрытую страницу.
— Как вас зовут? — почему-то шепотом спросил профессор, очевидно забыв, что перед ним лежал экзаменационный листок Сергея.
— Сержант Шубин Сергей Родионович.
— Надо запомнить, — снова прошептал экзаменатор и вдруг тонко выкрикнул: — Позвольте поздравить вас, сержант Шубин Сергей Родионович! Вы… вы даже не понимаете…
…Старший лейтенант все понял, пожал ему руку, усадил перед собой и заставил раза три пересказывать сцену на экзамене. Потом сказал:
— Ну, с богом, Шубин, учись. Но нас не забывай, в случае чего — прямо ко мне. — Он вздохнул. — Значит, учиться?
— Учиться, товарищ старший лейтенант.
В конце первого семестра Шубин узнал, что умер его отчим, мать больна и не может работать в колхозе.
«Но как-нибудь мы с Колей перебьемся, ты не волнуйся, учись, сынок», — сообщала мать. Письмо было написано детским почерком брата на листке в косую линейку, вырванном из тетради.
Отговаривали Сергея всем факультетом. Но нужно было помогать матери и брату, и он слишком хорошо знал, что значат слова «как-нибудь перебьемся».
Как-нибудь они, конечно, перебьются, но он не мог не видеть постоянно в своем воображении маленького брата и мать, терпеливо и безропотно ждущих, пока он сможет помочь им. А сможет ли вообще мать дождаться? Еще четыре года назад врач в районной больнице сказал, что почки у нее никуда не годятся, и отчим страшно разволновался, а она лишь пожала плечами и сказала: «Бабы — они живучие».