Взгляд Рондины стал печальным.
– Ты меня еще любишь, Тайгер? – Она по-прежнему была великолепной актрисой.
Я ответил не раздумывая:
– Конечно, и никогда не перестану. Но это не помешает мне убить тебя. В душе у меня все перегорело.
– Ты действительно этого хочешь?
– Да. И убью, как только все узнаю.
Симфония приближалась к торжественному финалу. Наступил подходящий момент. Я уселся на ручку кресла и посмотрел на Рондину.
– Сними халат.
Ее руки непроизвольно потянулись к вырезу халата и стянули его на горле. Я сделал несколько шагов к ней. Она стала медленно отступать, пока не оказалась около софы.
– В чем дело, моя радость? Разве я не видел тебя обнаженной? Я знаю каждый сантиметр твоего тела, так что не разыгрывай из себя недотрогу.
– Тайгер… – Она вцепилась в спинку кресла.
– Сними, – сказал я, – или это сделать мне?
Вряд ли она испугалась бы больше, если бы я направил на нее пистолет.
– Прошу тебя, – сказала она. – Зачем… Я усмехнулся.
– Ты решила, что я собираюсь тебя изнасиловать? Нет, я только хочу увидеть результаты пластической операции.
Прошло несколько секунд. Закусив губу, она стала нащупывать застежку пояса, расстегнула ее, одним движением сорвала с себя халат и вызывающе посмотрела на меня.
На секунду я вернулся в прошлое, в тот день, когда мы прятались в сарае, а снаружи нас искали французские партизаны. Они ничего не заподозрили. Сильный ливень смыл все следы. Убедившись, что опасность миновала, мы начали плясать от радости. Рондина танцевала на земляном полу, сбрасывая с себя одежду…
Но сейчас она дрожала всем телом, и это была дрожь ненависти.
– Да, хирурги неплохо поработали. – Мне было нелегко говорить. – Парафиновые впрыскивания, невидимые швы, строгая диета, регулярная гимнастика и массажи могут стереть следы многих лет, но воспоминаний они не уничтожат.
Я отвернулся и пошел к двери.
– Тайгер!
Я оглянулся. В руке она держала пистолет, а открытая сумочка валялась в кресле.
– Я могу убить тебя, если захочу.
– Нет, не можешь, ты многое забыла. – Я вынул обойму из кармана и швырнул к ее ногам. – Вот. Попробуй, если хватит силы воли.
Она изумленно посмотрела на бесполезный кусок железа в своей руке и, опустившись на колени, зарыдала как ребенок.
В этом была вся Рондина. Больше всего она огорчалась, если ее перехитрили.
Я покинул квартиру, добрался до ближайшего угла и несколько минут поджидал свободное такси, но вес проезжающие машины были заняты, и я пошел пешком по Бродвею. У меня из головы не выходила картина: она обнаженная стоит на коленях и плачет.
Как получилось, что она посвятила свою жизнь разрушению? Как могла такая прекрасная, прямо-таки созданная для любви женщина найти свое призвание в ненависти, коварстве и смерти? Правда, война заставила многих людей выбрать такой путь, но она могла вернуться к нормальной жизни. Мы могли быть счастливы друг с другом, несмотря на то, что принадлежали к разным лагерям. Может, тогда и моя жизнь сложилась бы иначе… Однако две прощальные пули Рондины заставили меня искать забвения в джунглях холодной войны.