У него чувствовался легкий шотландский акцент.
– Что касается меня, – сказал Бертон Селвик, – мой день закончен. В пятьдесят быстро устаешь, а если еще к тому же побаливает желудок, то лучше всего поспешить к грелке и домашним туфлям.
Рондина с участием посмотрела на него.
– Вы плохо себя чувствуете?
– Как обычно. Просто переработал. Слишком много бессонных ночей, слишком много ответственности. Я рад, что меня скоро заменят.
– Может, вызвать врача? Тот с улыбкой отмахнулся.
– Он не скажет ничего нового. Возраст, дорогая. Но не беспокойтесь, несколько таблеток, пара массажей, и я опять буду в форме.
Мы пожали друг другу руки на прощание.
– Рад был познакомиться, – сказал я и проводил обоих мужчин взглядом.
Потом вынул из золотого портсигара Рондины сигарету.
– Тайгер, – нежно сказала она.
– Да, дорогая, – так же нежно ответил я. – А теперь должен сообщить, что твоя песенка спета: я убью тебя.
Она выпустила облачко дыма, бесстрашно посмотрела мне в глаза. Страх всегда был чужд ей. Она могла быть суровой и нежной, но никогда не бывала слабой.
– Я всегда задавала себе вопрос, когда настанет этот момент?
– Вот он и наступил, дорогая.
– Я понимаю. Можно объяснить тебе?..
– Нет.
– Как ты собираешься меня убить?
– Еще не знаю, – ответил я. – Вероятно, застрелю.
– Почему?
Я усмехнулся, предвкушая мгновение, о котором мечтал все двадцать лет.
– Дело здесь не в прошлом, а в настоящем. Ты все еще продолжаешь работать. Вероятно, кроме меня, это никому не известно, но ты осталась прежней, поскольку принадлежишь к людям, которые принесли горе всему человечеству. Ты знаешь семь языков и воспитывалась в одной из лучших шпионских школ. Твой теперешний пост не очень значителен, но он дает тебе возможность многое знать. Это ключевая позиция для агента. При твоем опыте такая работа является для тебя детской забавой. Но теперь этому будет положен конец.
– Кем?
– Мной. Я убью тебя. Ты загнала в меня две пули и оставила истекать кровью. Заманила к себе в постель меня, стреляного воробья, которому следовало бы знать все эти женские уловки. Я мог бы, но не стал тебя ликвидировать, а ты отблагодарила меня за это двумя выстрелами в грудь. Моя смерть уже ничего не решала, война заканчивалась, но твоя ненависть была такой острой, что ты не могла расстаться со мной просто так.
Я погасил сигарету и откинулся на спинку стула. Со стороны, наверное, казалось, будто мы ведем безобидный застольный разговор.
– А теперь ты умрешь, моя радость. Как бы ты ни противилась этому. И умрешь от моей руки, как и полагается в нашем чертовом ремесле, потому что арест и судебный процесс – очень ненадежное дело.