В эту минуту позади Чариса появился мужчина, наклонился к нему и что – то сказал. Я увидел, что Чарис протянул руку через плечо и в ней мелькнуло что-то белое. Записка! Очевидно, он не мог прочесть ее в темноте, поэтому встал и вышел в фойе.
Черт возьми!
Рискуя быть замеченным, я проскользнул к занавескам и слегка раздвинул их. Чарис держал записку между большим и указательным негнущимся пальцем, а рядом стоял какой-то парень. Рот парня выглядел так, как будто он постоянно говорил «О» – его лицо было обезображено ожогом.
Прочитав записку, Чарис быстро огляделся, поджег ее и бросил пепел в урну с песком, потом кивнул спутнику, и они пошли к двери.
Я дал им секунд десять форы, а когда вышел, они стояли на ближайшем углу и оглядывались в поисках такси. Я перешел на другую сторону улицы, поймал машину и сказал шоферу:
– Видите парней на том углу? Если они сядут в такси, следуйте за ними.
Он с усмешкой посмотрел на меня:
– Полиция?
– Не совсем, – ответил я.
– Будет охота?
– Нет.
– Если это парни, которые грабят шоферов такси, то мы их возьмем в пять минут. У меня есть рация и я могу вызвать коллег.
Чарис и его спутник остановили машину.
– Давайте, – сказал я шоферу.
Они двинулись к Гринвич-Виллиджу. Мы держались позади, на расстоянии в полквартала.
Такси остановилось на улице, дома которой, по – видимому, предназначались на снос: часть жильцов выехала и здания пребывали в запустении. В некоторых из них располагались студии художников со стеклянными крышами, сейчас они таинственно поблескивали в вечернем тумане. Тускло светили уличные фонари. На улице было пустынно, если не считать длинноволосого рыжего парня, который прогуливал собаку.
Увидев, что мужчины выходят из такси, я попросил шофера остановиться, проследил, в какой дом они вошли, и встал на другой стороне улицы, чтобы посмотреть, не зажегся ли свет в каком-нибудь окне. Этого не произошло, и я решил, что окна квартиры Чариса выходят во двор. В доме было три этажа. На двери подвала висел замок.
Я переждал две минуты, потом пересек улицу и вошел в подъезд. В квартире на первом этаже шумели дети. Здесь их не могло быть. Из-за двери на втором этаже доносился запах жаркого с чесноком и разноголосица – тут шла вечеринка.
Оставалась мансарда.
Лестница громко скрипела у меня под ногами, поэтому я спустился вниз, вошел в примыкающее здание и поднялся на верхний этаж. Через люк в чердаке я выбрался на плоскую крышу, перелез через стенку и осторожно приблизился к окну. Стекла были замазаны, но так небрежно, что через щели виднелась часть комнаты.