На рассвете снег заскрипел уже под сотнями армейских сапог. В аул Дойзал-Юрт вошли сотрудники НКВД и приданные им бойцы Красной армии. Операция «Чечевица» была подготовлена блестяще. Все жители аула были под конвоем доставлены на железнодорожную станцию, где их уже ждал состав, из расчета сорок пять человек в один вагон, хотя первоначально планировалось сорок. Такое уплотнение было вполне допустимым при наличии в составе спецконтингента приблизительно сорока процентов детей.
* * *
Астрид попросила Жору Рубинова съездить в Шереметьево, встретить Софи-Катрин. Жора Рубинов, до получения первого своего паспорта послушно носивший фамилию Рубинчик, в шестнадцать поменял ее на более таинственную и романтически-восточную, чем вызвал гнев родителей и недоумение преподавателей музыкального училища, в котором учился по классу скрипки. Он работал у Астрид водителем. Однако в трудовую книжку попросил записаться как администратор. На всякий случай.
Жора фактически владел «шевроле», по борту которого было написано «Телевидение Си-би-эн – Московская редакция». Он так поставил себя в редакции, что подчинялся только гендиректору, то есть Астрид Грановски, а остальных сотрудников, кто бы они ни были, посылал подальше. И когда Астрид отлучалась в командировку, редакция, по сути, оставалась без транспорта. Однако сгонять в Шереметьево и встретить там девушку, немочку из Барселоны, Жора вызвался исполнить с энтузиазмом. На лазерном принтере, форматом А3, Жора распечатал лист с надписью латиницей – «Штайнер Софи-Катрин».
С этим листом он и встал возле выхода с того терминала, куда прибывал барселонский рейс.
Самолет не опоздал, однако сама Софи-Катрин вышла с таможни одной из последних. Как всегда – потерялся чемодан, потом нашелся, но в нем уже не было половины вещей…
Жора ее сразу признал – коротко стриженная высокая блондинка, широкоплечая, как пловчиха, в стильных очках с тонкой черной оправой.
Жора, как водится, с ходу предложил обменять валюту на рубли по серединному курсу, а также, если девушке надо, стать ее бесплатным гидом по ночной Москве.
Оказалось, что девушке не надо ни того, ни другого.
– Как хотится, – хмыкнул Жора, крутя руль «шевроле» и подрезая робких частников.
Софи-Катрин глядела в боковое стекло, зябко кутаясь в большущий шарф, специально приобретенный для поездки в Россию. Поеживалась она чисто рефлекторно, потому что в машине было даже жарко. Сам водитель, Жора Рубинов, крутил руль, с форсом сидя без куртки, в одном пиджаке.
Но Софи-Катрин становилось холодно уже от одного вида этих вечных бескрайних снежных, несмотря на весну, полей Подмосковья. И когда их машина миновала мемориальные ежи с надписью: «Здесь осенью сорок первого проходила линия обороны», она вспомнила о дедушке, так и сгинувшем в этих бескрайних заснеженных полях…