— Полли, возьми себя в руки, — сурово сказал ему Кирилл Александрович. — А вы, Фандорин, перестаньте нас пугать. Лучше расскажите про Линда.
* * *
— Это самый опасный преступник на свете, — так начал Фандорин свой рассказ. — Не знаю, п-почему его называют «доктором». Быть может, из-за того, что он обладает знаниями в самых неожиданных областях. Например, владеет множеством языков. Возможно, и русским — я бы этому не удивился. Про Линда очень мало д-достоверных сведений. Очевидно, он относительно молод, потому что ещё десять лет назад про него никто не слышал. Откуда он родом — неизвестно. Вероятнее всего, американец, потому что самые первые деяния, доставившие ему славу дерзкого и б-безжалостного злодея, Линд совершил в Северо-Американских Соединённых Штатах. Он начинал с ограбления банков и почтовых вагонов, а позднее п-превосходно освоил шантаж, вымогательство и похищение людей.
Фандорин говорил, глядя на стол, будто видел в его полированной поверхности отражение каких-то картин из прошлого, доступных лишь его взору.
— Итак, что же я все-таки знаю про этого человека? Он убеждённый женоненавистник. Около него никогда не б-бывает женщин — ни любовниц, ни подруг. Шайка Линда — это исключительно мужской круг. Если угодно, мужское братство. Доктор словно лишён обыкновенных человеческих слабостей, и из-за этого выйти на его след никому ещё не удавалось. Подручные Линда преданы ему по-собачьи, а это в преступных сообществах встречается крайне редко. Я дважды захватывал людей доктора живьём, и оба раза ничего не добился. Один получил пожизненную каторгу, другой наложил на себя руки, но своего главаря они не выдали… Связи Линда в международных криминальных сферах поистине безграничны, авторитет огромен. Когда ему требуются специалисты какого угодно п-профиля — медвежатники, наёмные убийцы, граверы, гипнотизёры, взломщики — высшие «мастера» уголовных наук считают за честь оказать ему услугу. Я полагаю, что доктор б-баснословно богат. Лишь за то время, что я им занимаюсь — а это немногим более полутора лет — и лишь по тем делам, которые мне известны, он прибрал к рукам не менее десяти миллионов.
— Франков? — заинтересованно спросил Георгий Александрович.
— Я имел в виду д-доллары. Это примерно двадцать миллионов рублей.
— Двадцать миллионов! — Его высочество даже задохнулся. — А мне казна выделяет жалких двести тысяч в год! Это же в сто раз меньше! И он, мерзавец, ещё смеет требовать у меня денег!
— Не у вас, дядя Джорджи, — сухо заметил государь. — У меня. «Орлов» — собственность короны.