Вернуть посудину, правда, пришлось как должно, и даже на холм затащить: сказалась здоровой — дюжь. А ленивице уже и это в тягость показалось. Так что решила она, что уж на следующий раз и пальцем не пошевелит! Следующий раз, долго ли, коротко ли, а подошёл. На Имболк в том году даже снег лёг. Вот как холодно было. Вот и решила ленивица сказаться больной. Мол, я к соседям в гости загляну, а к сиде на холм пусть кто из детишек сбегает. Ребятёнка своего пришлось обмануть — сказали, что мамка к травнице ушла, лечиться.
Немайн лжу и не почуяла, в голос болящую пожалела, да сама котёл и принесла. До дверей! Уж как та семейка веселилась да ухохатывалась — надо же, древняя сида у них на побегушках. Уже и придумали, как дальше быть — мол, малышне достаточно прибежать, сказать: «Как в прошлый раз!» И ведь никакого вранья — ленивица опять к соседке уйдёт! И пусть сида обратно посуду волочет! Только жене и этого мало показалось. Решила она и мужа обмануть. Да и убежала в гости, котёл не вымыв. Дело-то зимой было, вода ледяная, греть — дрова расходовать. А котёл жирный, оттереть нелегко. Муж посмотрел-посмотрел, да и решил: посуду мыть — работа женская. Не хочет жена — значит, придётся делать сиде. И так уж себя настроил, чтоб помереть, а котёл не мыть.
Тут и ушастенькая под окном нарисовалась. «Ну, где моя подружка?» — спрашивает. Муж, как уговорено, плечами жмёт: «Как в прошлый раз!» «А что котёл весь в сале?» «Так не мужское это дело, посуду мыть! А жена приболела… Выздоровеет — всё перемоет. Хочешь — жди, не хочешь — мой сама». Удивилась сида. «А в походе как?» «Ну, то в походе, а то дома». Вздохнула Немайн. Грязный-то котёл в холм волочь совсем неловко, да и одежду перепачкать недолго. Опять же, подруга приболела. Надо бы и помочь. «Вода», — спрашивает, — «хоть в доме есть тёплая?»
А мужу лениво дрова таскать было. Так что подогрел он не бочку, не бадью, и не ведро даже. А так — кувшинчик! Сида посмотрела — да и махнула рукой. Мол, хватит. Руки на груди сложила и запела. Муж ленивый, конечно, в окно… Но ничего, успел, страшного с ним ничего не стало. Даже увидеть успел, как вся посуда в доме маленькой стала. Даже и не детской, а вовсе как для мышей! Сида всё помыла — кувшинчика как раз и хватило, котёл свой в кулачок зажала, да и была такова. Тут и жена от соседей вернулась. Глядь: а всё её хозяйство — было обычное, стало кукольное. Забыла Немайн посуду обратно увеличить. Ну и ленивица про всё забыла. Юбки подобрала, да побежала к холму ругаться-свариться. А там голо, пусто, ветер свищет… Покричала — никого. Стала прыгать-топать. Сида и выглянула.