Работы продолжились, хотя многие ворчали на холмовую дурь. Недолго. Эгиль разъяснил: кулаком и словами. Второе было даже слегка непривычно. Не любил он слова тратить. Да и кулак считал менее оскорбительным и более доходчивым средством.
— Да не может она иначе! Мы, люди, вроде лисиц или свиней. Грязюку не любим — но терпим. А она сида и росомаха чуток. Барсучьи норы знаете? Вот у росомах похоже, только они чаще шалаш строят. А в нору он зимой превращается, когда снегом завалит. Любого зверя в свой подземный дворец пустит — если тот не начнёт в норе гадить и добычу несожраную гноить. Лиса, конечно, начнёт — ну, тут барсук с ней и разделывается. До смерти не убивает, но зимой остаться без дома — много ли радости? Зверю много не надо, да кто летом поленился себе нору вырыть, тот зимой сдохнет. Ну, норвежской зимой. Ваша, скорее, осень. А потому мёрзлых лисиц вам наблюдать не приходится… А у нас и не такое видывали. Один охотник рассказывал — довелось ему наблюдать, как росомаха выдру гнала. Лисиц, скажем, росомахи, как и волков с собаками, на дух не переносят, душат сразу. А выдру могут и в дом пустить, и убьют вряд ли. Это уж скорее одна выдра другую задерёт, чем росомаха приживалку тронет. Но эта вот, похоже, провинилась. А зная выдр, могу сказать, что нагадить перед жилищем для них — первейшее дело. Дом свой метят. Так вот, гонит когтистая перепончатую. Та уже идти не может. Легла, глазки закрыла — ешь меня! А росомахе наплевать! Как даст под хвост лапищей! Сразу в выдре силы нашлись. Та — бежать. А росомаха припрыжкой неуклюжей — следом. Так, наверное, насмерть и загнала бы, но тут охотник чихнул. Росомахи, они людей уважают, так что мохнатая сразу ушла. А гладкошёрстая осталась. Подумал охотник, да так живьём и подобрал. А чего шкуру портить? Ещё и спасибо сказал росомашке — история-то вышла занятная, да ещё с подтверждением: выдрочка на целую неделю зажилась. Вся деревня смотрела на перепончатую, что от усталости ходить не может. Кормили даже. А как на лапы вставать начала, тогда, конечно, оглушили и ошкурили. Вот оно как заканчивается, у росомахи в доме гадить. А ещё, говорят, у выдр лапы короткие от этого.
— От чего?
— А оттого, что их росомахи так вот за проступки наказывают. Раньше они высокие были. Как волки. Но их так гоняли, что лапы от бега стёрлись больше, чем наполовину. Оттого они теперь приземистые.
Дни шли, работы вились и переплетались, как тетива лука — пучки в одну сторону, потом все вместе — в другую. Сида как-то ухитрилась сделать так, чтобы никто не сидел без дела — и всяк непременно делал то, что лучше всего умел. При этом всем всего хватало. Чудеса!