«Что я наделала…» – Нимата ладонями прикрыла себе рот, не позволяя глухому плачу вырваться, ее широко раскрытые глаза были прикованы к детям, она была не в силах отвести взгляд.
«Дорогая, ты не виновата. Ты же не хотела этого. Зачем мы вообще сюда приехали?» – Тапира пыталась обнять подругу и привлечь ее к себе. Но Нимата, словно во сне, продолжала сжимать ладонями рот, дорожки слез блестели на ее бледном лице.
«Что же я наделала…».
Вдох… выдох…
Здание НИИ расположилось на тихой московской улочке. Прежде чем войти, я огляделся по сторонам. Несмотря на то что день был в самом разгаре, на улице было пустынно. Что ж, тем лучше, свидетели мне не нужны.
НИИ уже давно прекратил существование в том виде, в котором он был задуман. Несколько лет назад здание было приватизировано и сдано в аренду всевозможным компаниям. Войдя в одну и ту же дверь одного и того же здания, на выходе можно было оказаться счастливым обладателем как набора иголок, так и фрезерного станка.
Но мне требовалось нечто другое. Поэтому я вошел в здание через боковую дверь, с улицы она почти незаметна. В подвальном помещении продолжали существовать остатки НИИ в виде небольшой химической лаборатории и десятка ученых-энтузиастов. Мало кто знал об этом, и мне пришлось приложить определенные усилия, чтобы найти то, что я искал.
Мы заранее договорились, поэтому, когда я вошел, меня уже ждали. Человек в белом халате, что-то писавший за письменным столом, поднял голову и кивнул в знак приветствия. Я прикрыл дверь. Мужчина предложил присесть, а сам подошел к шкафу, больше напоминавшему сейф. Пока он возился с замками, я рассматривал хозяина кабинета. Он был не так молод, годился мне в отцы. Почему-то при этой мысли я вздрогнул. Я не знал, что такое отец, мама никогда не пыталась привести в дом мужчину, а своего настоящего отца я не помнил.
Наконец мужчина нашел то, что искал. Он повернулся ко мне, и я быстро отвел взгляд в сторону. То, что я хотел купить, находилось в маленьком, плотно запечатанном непрозрачном флаконе. Я отдал деньги, он протянул мне флакон. Я не смотрел ему в глаза. Я был уверен, что он знал, зачем мне понадобился белый порошок, находившийся внутри флакона. И я почти физически ощущал его отвращение, он презирал меня за то, что я замыслил, и ненавидел себя за то, что я втянул его в свою историю, фактически сделав соучастником. Он сухо осведомился, знаю ли я правила транспортировки и меры предосторожности при использовании вещества. Я утвердительно кивнул. Он мысленно проклял меня, и я это почувствовал.