Там, в лазарете в Бутырках, молодой монах, недавно ставший настоятелем, встретил человека по кличке Меняла.
За десять месяцев, пока длился суд, Алексей рассказал все, что Забытая Пустынь знала о геомантии.
Приговором суда стало пожизненное заключение. После двух лет в колонии в Иркутской области Сергея перевели под Серпухов.
«Моя Алена умерла» – и вечный, равнодушно-серый сумрак в душе.
Раз за разом Алексей пытался спасти эту душу. И прекрасно знал, что значит для Менялы его сегодняшняя просьба.
На поселковой почте монах сделал несколько десятков междугородних звонков и вернулся в колонию к назначенному часу.
– Маловато травы, – коротко бросил геомант, устилая пол карцера слоем свежей зелени. – Но справимся.
На его лице и костяшках пальцев красовались свежие ссадины.
Все время, пока электричка везла их к Москве, Сергей молчал, а священник не отвлекал спутника. На проплывающие за окном поля и перелески опускались по-осеннему ранние сумерки – жаркий сентябрь только притворялся летом.
Второй раз в жизни ты выходишь из зоны, Меняла, и опять – осенью. Почему же ты не любишь это время года? Весну и лето, впрочем, ты не любишь тоже, что же осталось? Зима? Февраль? Самый лютый месяц года – он дорог тебе тем, что однажды подарил Алену?
Помнишь тот февраль?
Во время беспорядков на зоне Тоха Буза попытался взять тебя на перо, и ему это почти удалось. Ты очнулся в больничке от того, что прямо над тобой громко выясняли отношения.
– Я не буду колоть это пациентам!
– Какая вам разница, Алена Дмитриевна!
– Какая разница? Это не кефир вчерашний! Это лекарства просроченные!
– Пару месяцев!
– Месяцев? Вы внимательно смотрели?!
– Ничего, зэки не сахарные, перебьются!
– Это у вас зэки! А у меня пациенты!
Женский голос задохнулся возмущением, и ты приоткрыл глаза – посмотреть на поборницу справедливости.
– Скажите спасибо, что есть хоть такие!
– Спасибо?! Их потом от лекарств лечить придется! Эти растворы просрочены еще во времена империи!
– Ворам и рецидивистам…
– Я людей калечить не стану. Заберите этот ящик, иначе я вам устрою такие неприятности, что…
Хлопнула дверь. За ней кто-то невнятно выругался. Женщина обернулась, почувствовав твой взгляд.
Сероглазая. Твердо сжатые губы и беззащитные светлые ресницы. Зимнее солнце в волосах.
– Извините, – она устало потерла переносицу, – мы вас разбудили? Как вы себя чувствуете?
Ты чуть не рассмеялся, помнишь, Меняла? Откуда она взялась, такая ясная, в зачуханной областной больничке?
Муниципальный жилой дом
Москва, улица 3-я Парковая,
23 сентября, среда, 20.32
– Сергей, Москва уже. Приехали, – Алексей легко потряс спутника за плечо. Электричка стояла у платформы Курского вокзала.