— Ну ты даешь!
— В смысле?
— Ты что! Пройти через все эти унижения ради каких-то трех месяцев условно? И это при условии, что ей поверят! Пап, ты смеешься!
— Ну и что она собирается делать?
— Вернется к своему перцу, ну, мужу. Мне кажется, она его любит.
— Ага, значит, она считает, что сама во всем виновата?
— Да она сама не знает, что и думать.
— Нет, Ева. Она же написала: «Что я наделала?» Это значит, что она берет вину на себя.
— Ну не знаю, по-моему, она от ужаса просто не понимает, что говорит. Что, согласись, неудивительно.
— Нет, ну скажите мне, и почему всегда самые счастливые люди в этом мире — мерзкие чудовища, чертовы извращенцы?! Ходят, лыбятся, словно у них совести нет, словно их внутри ничего не гложет!!!
— Не смей больше со мной так говорить, — сказала Ева Линд. — Никогда больше, обещай.
— Ты еще кому-то должна, кроме Эдди?
— Есть еще кое-кто. Но с Эдди главная проблема.
Снова зазвонил телефон. В спальне проснулась девушка из Гардабая, огляделась, вылезла из кровати.
Брать трубку или черт с ней? Идти вообще на работу или тоже черт с ней? Может, остаться с Евой? Провести день с ней, сводить ее к врачу, чтобы он поглядел, что там с эмбрионом, — да вообще, посмотрел, как она и что. Быть рядом.
Телефон не переставал звонить. Девушка вышла в коридор, не понимая, где она, крикнула, есть ли кто дома. Ева Линд крикнула, что все на кухне. Эрленд встал, поздоровался с девушкой, та не ответила. Все спали в одежде. Девушка оглядела кухню, в которой только что отбесновался ее хозяин, косо посмотрела на него.
Придется все-таки взять трубку.
— Чем пахло в квартире у Хольберга?
Эрленд ни черта не понял. Чей это вообще голос? А-а, Марион Брим.
— Чем пахло? — переспросил Эрленд.
— Да-да, не помнишь, чем пахло у него в квартире?
— Ну, чем обычно пахнет в подвалах, — сказал Эрленд. — Влажность, вонь еще какая-то. Странный запах, я его не узнал. Лошадиный навоз, может быть, или в этом роде. А что?
— Нет, это не лошадиный навоз, — ответили из трубки. — Я тут за последние дни много читаю про Северное болото. Поговорили мы еще с одним водопроводчиком, знакомым, тот меня послал к другому водопроводчику. В общем, видишь, коротаю время в беседах с водопроводчиками, в моем списке уже добрый десяток.
— А чем тебе интересны водопроводчики?
— О, это жутко интересное занятие, трубопровод прокладывать. Кстати, ты мне ничего не сказал про пальчики на фотографии.
В голосе явно слышна обида.
— Не сказал. Как-то мы не затронули эту тему.
— Ну, это не важно, остальное ты мне про Гретара и Хольберга рассказал. Гретар, конечно, знал, что Ауд — дочь Хольберга. Но может быть, Гретар знал что-то еще.