Стало быть, он все-таки не умер. Он немного удивился, но ни капли не взволновался. Он не умер, но ему было очень плохо. Боль, которая сперва была белой, а потом красной, все еще жила в нем. Она больше не заполняла весь мир, но охватывала всю правую ногу сверху донизу: тупая, пульсирующая боль, внутри которой вспыхивали искры более резкой боли. Мучительнее он ничего не испытывал, если не считать того мига, когда ему прижали ко лбу клеймо Митры и у него потемнело в глазах. Но и боль оставила его равнодушным. Он припомнил подробно все, что произошло до того, как он потерял сознание – случилось это так давно, еще по ту сторону мрака, и поэтому тревоги он не чувствовал. Сигнал, прозвучавший недавно на валу, мог означать лишь одно: крепость благополучно пребывает в руках римлян.
Кто-то зашевелился в наружной комнате и встал в дверях. Марк с трудом повернул голову – она стала такой тяжелой! – и увидел гарнизонного хирурга в перепачканной тунике, с покрасневшими веками и с многодневной щетиной на лице.
– А-а, это ты, Авл, – проговорил Марк; язык тоже тяжело ворочался во рту. – У тебя такой вид, будто ты месяц не спал.
– Ну, не месяц… – Хирург быстро подошел к постели, когда Марк подал голос, и склонился над ним. – Хорошо, очень хорошо, – добавил он, одобрительно кивая.
– А сколько? – запинаясь, с трудом выговорил Марк.
– Шесть дней. А может, и семь.
– А мне кажется, прошла целая вечность.
Авл отвернул полосатое покрывало и положил руку ему на сердце. Он считал и ответил лишь кивком.
И вдруг для Марка все стало важным и интересным.
– А подкрепление? Значит, они добрались до нас?
Авл с раздражающей медлительностью продолжал считать. Кончив, он натянул на Марка покрывало.
– Да, да. Большая часть когорты из Дурина.
– Мне необходимо повидать центуриона Друзилла… и командира подкрепления.
– Немного погодя, если будешь лежать тихо. – Авл отвернулся и стал поправлять чадящую лампу.
– Нет, не погодя, а сейчас! Авл, я приказываю, пока еще я командую здесь!
Он попытался приподняться на локте, но захлебнулся от боли и оборвал фразу. Несколько минут он лежал неподвижно, уставившись на хирурга, на лбу у него выступили капли пота.
– Тс-с! Ну вот, ты все себе испортил! – Авл засуетился, выговаривая ему, как маленькому: – А все оттого, что не хотел лежать тихо, как я советовал.
Он взял красноватую самосскую глиняную чашу с сундука и подсунул руку Марку под голову.
– Лучше выпей-ка. Тс-с… сразу станет легче.
Марк был слишком слаб, чтобы сопротивляться, да и край чаши был уже у самых его губ… Он выпил. Это оказалось молоко, но с тем же горьковатым вкусом, после которого всегда наступал мрак.