– - Федосья! А Федосья!
Я увидел из-за своей засады Прохора, появившегося с бочонком за спиной у берега. Прохор сбросил бочонок с плеч наземь и, подняв теплую шапку кверху, сказал с насмешливою учтивостью:
– - Наше вам, Федосья Петровна!
– - Ишь нечистая-таки тебя принесла! -- раздался сердитый голос Федосьи.-- Какой леший угораздил тебя отдать лошадь-то?
– - А что?
– - Пустая голова. Ведь я думала, ты ее выпряг. Смотрю, лошадь пощипывает траву наверху; кричу: Прохор! Глядь, чужой, я загляделась да и упусти новое белье барышнино, только что на ярмонке сшили.
– - Э, э, э! -- протяжно произнес Прохор.
– - Э, э, э! Козлиная борода,-- продолжала Федосья,-- вот теперь где ее искать. Так вот и понесло ее, словно кто ей обрадовался.
– - Ну что ж? Видно, ведьме какой понадобилось ваше белье! -- шутливо заметил Прохор.-- Так и не удержала? -- прибавил он с участием.
– - Ведь полез было в воду -- поймал бы, да струсила барышня!
– - Что ты?
– - Вот те Христос!
– - Вот как! А где он?
– - Пошел к нам. Барышня побежала домой, чтоб Оську прислать
Прохор умильно сказал:
– - Ну вот и жених.
Федосья плюнула так сильно, что чуть не достала до противоположного берега; вслед за тем посыпалась из уст ее неслыханная брань на Прохора. Я дивился изобретательности прачки и равнодушию кучера, который лег животом на траву и, пощипывая ее, не подымал глаз, пока Федосья бранилась; как только гнев ее стал стихать, он довольно мягким голосом спросил:
– - Когда стирала?
– - Вчера! -- не так уже сердито отвечала Федосья.
– - Что-то больно зажились на ярмонке, чай, на корню весь хлеб протранжирили?
– - И ты туда ж! Рад зубы-то скалить! -- с прежним гневом возразила Федосья.
– - Ну что кричишь? А тебе что? Небось, купили что-нибудь?
– - Почище вашего богача. Тику, башмаки.
– - Чай, вздернешь нос, как напялишь башмаки? -- насмешливо заметил Прохор.
– - Известно, на мужика не буду смотреть!
– - Ишь ты!
– - Да!
Разговор замолк. Через минуту Прохор таинственно спросил:
– - Поджидала нашего-то?
– - Только что и свету, что ваш! Так и есть! Плевать мы хотели!
И голос Федосьи принял снова раздражительный тон.
– - Ах, Петровна, Петровна! Упустили вы! Не успели приколдовать-то! -- так грустно произнес Прохор, что я не знал, как растолковать его слова.
– - Как же! Приворожишь его! Волком глядел всегда.
– - Угораздило его тогда съездить в город; сидел бы в деревне, может статься, и уладилось бы все.
– - Что попусту болтать, Прохор Акимыч. Лучше до свадьбы все узнал, чем после бы попрекал. Не найти ей жениха, как они ни бейся. Кто захочет знаться с ними! Мы как, знаешь, приехали в город, на нас так и таращат глаза, словно мы с того света пришли.