— Странно, — сказал вдруг Гораций. — Я всю жизнь ездил по этой дороге, и уверен, что знаю ее, как свои пять пальцев. Но с тех пор, как появилась эта штуковина, я ничего здесь не узнаю. Иногда мне кажется, что я вижу что-то знакомое, но стоит приглядеться, как все тут же рассыпается. Такое ощущение, что она никогда не бывает одинаковой. Как та китайская река.
— Нельзя войти дважды в одну реку, — сказала Линда.
— Точно! Именно так!
Линда задумчиво посмотрела в окно, заметив краем глаза промелькнувший мимо километровый знак. Нельзя дважды войти в одну реку, нельзя проехать дважды по одной и той же дороге. Это шоссе ведет от Санта Розита до Кубы, как река течет от одного места до другого, но река всегда разная. Та же река, но всегда другая.
— А у вас есть какие-нибудь приметы, что-нибудь, чтобы ориентироваться в пути?
— Нет. Ничего такого. Надо просто ехать вперед по шоссе, никуда не сворачивая. Когда появится перекресток, повернуть направо. Вот и все.
— И этот перекресток всегда… ну, всегда такой, каким был?
— Скажу так — он всегда есть. Иногда он четырехсторонний, иногда Т-образный. Но он есть, и правый поворот тоже.
— А вы не боитесь, что однажды этого поворота не будет?
Гораций кивнул, соглашаясь.
— Да, мы думали о таком. Хомер говорил с Майклом на эту тему, и, как всегда, они ни до чего не договорились. Поворот меняется. Майкл видел это однажды. Мы с братом — несколько раз. Он меняется, как вывеска, но магазин всегда на месте. Понимаешь, о чем я?
— Кажется, да.
— Майкл утверждал, ну, то есть, утверждает, что так будет всегда. Что-то он там говорил о структуре пустоши, но здесь он больше фантазирует, чем знает. Для него это вопрос веры. Он верит в поворот и все. Для него вполне достаточно. И знаешь, что я скажу?
— Что?
— Думаю, так оно и есть. Для кого-нибудь другого этот поворот может и исчезнуть, но для Майкла он останется.
— Почему?
Гораций почесал затылок.
— Не знаю, как сказать. Пустошь для него — это как дом. Он всегда маялся в городе, хотел поехать снова. Ждал возможности, как парень ждет свидания. Да ты будто сама не замечала.
Линда попыталась припомнить свои встречи с Майклом, когда тот находился в городе. В те дни он всегда был колюч и даже мрачен. С ним трудно было разговаривать, но Линда привыкла к этому и считала, что он просто такой вот человек. К тому же они мало общались. Но когда приближался день отъезда, Майкл преображался. Он сразу становился душой их маленькой компании. Сыпал шутками, смеялся, словом, вел себя как человек, предвкушающий скорое свидание. Линда улыбнулась, вспомнив, как однажды он заявился к ней с цветами. «Моему любимому диспетчеру!», — сказал он. Перед поездкой он любил приходить к ней в магазин, садился на стул и начинал рассказывать все то, что знал о пустоши: новые закономерности, которые, как ему казалось, удалось обнаружить, про то, что очередной раз усовершенствовал в машине. Он говорил и говорил, о пустоши и о машине и так далее и по кругу. Да, он определенно считал ее своим домом. Гораздо больше, чем город. И ждал, когда, наконец, сможет вернуться туда.