— Не знаю, не знаю. Я считаю, что нужно ехать немедленно.
— Я против.
— Майкл, не будь дураком! Ты что не хочешь выбраться отсюда?
— Хочу! Разумеется, хочу!
— Ну, так — вперед!
— Анна, это авантюра! Скоро наступит ночь!
— Мы успеем!
— Куда?
— Как куда?! В Кубу, конечно! У нас есть карта, и мы знаем, где находимся. В чем проблема?
— Проблема в том, что мы не знаем, как сюда попали. Мы не знаем, куда ведет эта дорога, пусть даже она есть на карте. Если мы поедем сейчас, то рискуем в темноте нарваться на что-нибудь и разбить машину. Да, черт, я даже не представляю, что нас может ждать! Даже если ничего не случится, дорога может занять много времени. У нас есть шанс, и чтобы воспользоваться им, мы должны подготовиться. Глупо срываться с места и нестись сломя голову только потому, что мы решили, будто что-то поняли!
Он умолк, глядя на Анну.
— Так будет лучше.
Она смотрела на него с сомнением. Минуту назад она была переполнена решимостью, но теперь заколебалась.
— Дай карту.
Они разложили ее на большом рулевом колесе и склонились голова к голове, как два ребенка, рассматривающих коллекцию марок или диковинное насекомое.
— До сорок четвертого шоссе нам придется проехать около семидесяти миль. Потом еще примерно столько же до Кубы. Почти сто пятьдесят миль. Если держать скорость около семидесяти миль в час, это может занять пять или шесть часов.
— Ну и что?
— Это в том случае, если мы туда доедем. В противном случае мы можем сильно пожалеть, что не задержались в Санта Ана.
— Я уверена, что мы не заблудимся. Я чувствую!
— Я этого не исключаю.
— Да-да. Но ты в это не веришь!
— Верю-не верю — какая разница? Это не имеет значения.
Он ошибался, и это имело значение. Вера — не только инструмент, способный спасти тогда, когда уже нет никакой надежды. Она бывает коварна. Она способна создавать миражи, вроде тех оазисов, которые появляются над пустыней, и Анна попала в один из них. Мыслями она уже была в Кубе. Все страхи и сомнения остались позади, в пустоши. И она улыбалась с облегчением и радостью, потому что все закончилось. Каким бы страшным не был кошмар, но он позади и уже начал забываться. Она всей душой отдалась этому чувству, такому сладкому и бесстыдно лживому.
Майкл вырвал ее из сладкого сна и заставил увидеть, что ее радость — всего лишь мираж, такой же зыбкий, как рябь на воде, способный рассыпаться в любую секунду — ложная опора для испуганного разума. И она ненавидела его за это. Понимала, что он прав, что лучше не погружаться в пустую мечту, но все равно ненавидела.
Она нехотя отстегнула ремень безопасности.