— Не знаю, — пробормотал Энди. — Училище… Выше ногу, курсант…
— Да что ты! — рассмеялся лейтенант. — Это же космическое! Там второй принцип термодинамики работает вовсю. И ребята отличные, гарантирую.
— Я по возрасту не подхожу… — робко заметил Энди.
— Сделаем, — отмахнулся лейтенант.
— А вы что там, преподаете?
— Нет. Подбираю себе экипаж из выпускников. Меня временно на учебную базу загнали. Так сказать, в воспитательных целях. За грубость и нетактичное поведение. Но я это училище знаю неплохо. Поверь, там вполне можно жить. Кормят от пуза, отдельные комнаты и, повторяю, очень приличный народ. В общем, смотри.
— Я хотел бы еще подумать, — сказал Энди.
— Три дня. Потом я уеду. У тебя деньги есть? Ты вообще когда ел последний раз?
— Погодите, господин лейтенант, — попросил Энди. Он спрятал лицо в ладони и несколько минут, сопя, просидел неподвижно. Лейтенант спокойно ждал.
— Все правильно, — сказал Энди, убирая руки от лица, которое оказалось красным и слегка дергалось. — Все правильно. Я пойду с вами.
— Ты быстро соображаешь для своих лет, — заметил лейтенант. Он поднялся, Энди тоже встал. — Попомни мои слова, даром тебе это не пройдет.
— То есть? — не понял Энди.
— Не быть тебе адмиралом, — объяснил лейтенант. — Впрочем, как и мне.
У дверей училища Энди внезапно остановился.
— Все нормально, — улыбнулся лейтенант. — Я с тобой. Все будет ОК.
— Да нет, — сказал Энди. — Я хотел спросить… Вы мне помочь решили, потому что я тоже русский?
— Ничего себе! — улыбка лейтенанта растянулась чуть ли не до ушей. — А кому еще помогать-то на этой планете? Ладно, не дури, Andrey. Какая разница, кто ты по национальности… Тебе было плохо. Как я мог пройти мимо?
— Извините, — пробормотал Энди.
— Ерунда, — сказал лейтенант. — Я, наверное, за свою жизнь раз двадцать вот так сидел один-одинешенек и впадал в отчаяние, как ты сегодня…
Энди ждал продолжения, но его не последовало. Тогда он не удержался и спросил:
— И к вам подходили добрые люди?
— Ни-ког-да! — рассмеялся лейтенант не без гордости. Он поставил ногу на ступеньку и хитро подмигнул Энди. — Выше ногу, курсант Вернер, — сказал он. — И выше нос. Путешествие началось. Poyehali!
— Poyehali! — откликнулся Энди.
* * *
За последующие годы Энди впадал в отчаяние не двадцать раз, как лейтенант Успенский, а всю тысячу. Он безумно тосковал по родителям и не мог понять, отчего судьба так жестоко обошлась с ним. Но он никогда больше не терял самообладания на людях. Военному астронавту такая роскошь не полагалась.
В навигаторы он не прошел из-за слишком высокой нервной возбудимости. На отделение систем управления огнем его тоже не взяли — реакция оказалась не та. Расстроенный Энди сидел на подоконнике и с тоской рассматривал свой билет в Европу, когда к нему подошел старший преподаватель отделения технической поддержки. Он за шиворот снял абитуриента с подоконника и пять минут с ним поговорил. «А откуда ты здесь вообще?» — спросил он. «Меня привел лейтенант Успенский», — ответил Энди. «Да ну! — рассмеялся преподаватель. — Что ж ты сразу не сказал! Узнаю друга Алекса. Его наш ректор до сих пор без дрожи в голосе не вспоминает. Пойдем, астронавт. Считай, я тебя зачислил без экзаменов. И если ты через год не будешь лучшим на курсе, я тебе за лень и раздолбайство голову оторву».