— Вы все же не ответили на мой вопрос, Гидеон, — заметил Малкольм. Его голос звучал все так же бесстрастно.
— Ваш вопрос? — переспросил я. — Ваш вопрос о путешествиях туда и обратно по времени — вы это имеете в виду?
Он медленно покачал головой.
— Не "туда и обратно". Никто всерьез не верит в возможность создания замкнутого временного туннеля, позволяющего субъекту переместиться в одном направлении и затем вернуться ровно в ту самую точку, из которой он отправился. На данном этапе это просто неосуществимо.
— Вот как? А движение в одну сторону, стало быть, осуществимо?
Малкольм не обратил внимания на мой сарказм.
— Физически эта задача не является особо сложной или необычной, — произнес он. — Как и в большинстве случаев, это вопрос в основном энергии. Электромагнитной энергии. А единственно доступный способ получения такого количества энергии…
— …сверхпроводники, — закончил я со внезапным содроганием, смутно припоминая статью, читанную мной по этому вопросу несколько месяцев назад. Я посмотрел на пол. Я все еще не верил, но меня отчего-то била крупная дрожь. — Микроминиатюрные сверхпроводники, — добавил я, и моя способность схватывать вошла в противоречие с моим неприятием его слов.
— Звучит знакомо, не правда ли? — Малкольму становилось все труднее сдерживать эмоции по мере того, как он продолжал. — Представьте себе, что вы не обязаны принимать настоящее, что досталось вам в наследство от прошлого. Вместо этого вы можете сконструировать иной набор исторических детерминант. Вы говорите, Гидеон, что современному миру нельзя помочь нашими средствами и что лекарств для этого нет. Что ж, эта же мысль пришла мне на ум более года назад. Но вопрос вовсе не в том, чтобы приостановить нашу деятельность. Мы должны были ее жестко упорядочить, и это частью объясняет то, что мы привлекли вас. Но мы были и будем должны продолжать делать то, что и раньше, пока не придет день, когда мы сможем изменить текущие условия нашей теперешней реальности, изменив прошлое. — Он поднес руку ко лбу, очевидно, ощутив последствия контролируемого, но от этого не менее сильного душевного волнения, с которым он произносил свой монолог. — И этот день уже недалек, Гидеон. Совсем недалек.
Я снова присел на стул. Самые тяжкие случаи безумия зачастую проявляются в нарочито рациональных формах; и я сказал себе, что ощущение тревоги, пришедшее тогда, когда я еще не утратил доверия к его словам, объясняется именно этим. К тому же я понимал, что не существует способа заставить его пройти мало-мальски серьезную программу восстановления, лечения и психотерапии. И все же я предпринял последнюю, неубедительную попытку достучаться до него: