— Глебушка нет. Нельзя. Я не могу.
— Но почему? Ириш, я ж не делаю ничего плохого. Только целую. Тебе не нравятся мои ласки?
— Нравятся. Господи, Глебушка, дело не в этом… Как сказать не знаю…
— Скажи ещё раз Глебушка, а? — попросил, улыбаясь, он. — Так в чём дело?
— Во мне дело, понимаешь. Я горю так, что вот-вот взорвусь. Я полезу, ты не оттолкнёшь…
— Малыш, это говорит о том, что я тебе небезразличен. Ты хочешь меня, да?
— Глебушка, я не могу. Я принадлежать и любить поклялась только одного человека — моего мужа.
Глеб поморгал округлившимися глазами. Хотя с чего. Примерно что-то в этом роде он от неё и ожидал услышать. Правда, кому нужны теперь эти формальности, чтоб заниматься сексом… Но ведь ему и нравилась она за это. Что не такая, как все. Совершенно особенная.
— Вот дурёха, так и будет, ты и будешь принадлежать только мне, — он сделал паузу и взглянул на меня. Я слушала его, затаив дыхание. Он продолжил:- Только не падай в обморок. Мы прямо отсюда заезжаем в маниципалитет и регистрируем наш брак.
— Глеб, что ты говоришь. Я окончила только первый курс и не собиралась замуж. Меня убьют дома. — Поняв всю серьёзность вопроса, напугалась я.
— Ириша, ты же взрослая барышня. А я собирался? и я не собирался. Но так случилось. Две гуляющие по свету половинки слились в одно. Я не смогу жить без тебя.
— Я без тебя тоже, — прошептала растерянно и я.
— Ну вот. Так зачем же испытывать судьбу.
— Но у тебя наверняка были женщины.
— Отрицать глупо. Но разделить со мной судьбу никому не предлагал. Ни с кем не захотелось проспать всю жизнь в одной постели.
— Глеб, я не готова стать вот так запросто взрослой женщиной. Ведь это же обязанности, ответственность… К тому же военный институт. Три года я должна прожить на казарменном положении.
— Ну, хорошо, давай распишемся и никому не скажем. Это будет только нашей тайной. Как тебе такой вариант?
— Я должна подумать.
— Сколько тебе надо?
Это был нажим и я выставила рога.
— Не торопи и давай выберемся отсюда на солнышко, эта интимная обстановка сводит меня с ума.
Он шагнул сквозь пелену соблазна и мы вновь оказались в райском саду. Глеб сорвал цветок и пристроил мне его в волосах. По дороге я тоже потянулась за цветком, пытаясь потрогать показавшуюся мне бархатной вороночку. Глеб одёрнул:
— Не трогай. Нельзя.
— Почему? — не поняла я.
— Это животное, а не цветок. Причём ядовитое. Укусит, будет болеть.
Я отдёрнула руку и всмотрелась в его лицо. Не похоже чтоб шутил.
На веранде опустил на стул, проверил ногу. Замазав мазью, залепил пластырем. Моё удивление читалось на лице: