— Пейте же, сударь.
Уолтер отхлебнул из бокала и тут же зажал рот, потому что желудок наотрез отказывался принимать отвратительное пойло. Рыбий жир рядом с этим угощением казался нектаром.
— Арррххх! Бееее… Какая мерзость!
— Ну не лимонад, что ж поделаешь, — философски заметила служанка.
— Но ты-то выпила не сморгнув!
— Дело привычки. В нашем приюте такую овсянку на завтрак давали, в ней такое попадалось!
— Тараканы, что ли?
— Еще хуже — овес.
Пока Эвике живописала приютское меню, Леонард и Гизела переглянулись с видом экзаменаторов.
— Берта? — позвал Леонард.
— Да, сударь?
Виконтесса фон Лютценземмерн вздохнула и подняла очи к потолку, зато ее будущий свекор, не отличавшийся терпением, затряс кулаками.
— Ах, она нас всех погубит!
— Не называй меня так, — терпеливо объяснил Леонард. — И Уолтера, и Гизелу. Мы теперь твоя родня и друзья.
— Знал ведь, знал что нельзя доверять этой дурехе!
— Успокойся, отец. Ты, Эв… Берта, тоже не нервничай. Давай сначала.
— Хорошо… эээ… братец.
— Берта никогда не называла тебя так… по-мещански, — заметила Гизела.
— Все равно никто не знает, как она меня называла.
— А Лючия? Вы не забыли ее предупредить относительно наших планов?
— Ее здесь не будет. Берта попросила ее не приезжать на свадьбу. Что бы там про нее ни говорили, Лючия очень тактична.
— Тактична, как же. Просто на подарке решила сэкономить. А ты смотри у меня! — Штайнберг потряс мясистым пальцем прямо у носа новоявленной дочери. — Только попробуй сорвать мероприятие! Шкуру спущу! Это, кстати, ко всем относится.
— И ко мне?
Ресницы Гизелы запорхали.
— Вы, конечно, исключение, — смиренно сказал Штайнберг, но вдруг повел носом и пошарил рукой в воздухе, словно нащупывая что-то. — Так, у кого наглости хватило пронести на вампирский бал серебро? Не иначе как у вас, юноша. А ну-ка выверните карманы!
— Да как вы смеете?! — вспыхнул Уолтер и подался назад.
— Обойдемся и без личного досмотра. Серебро у вас в кармане слева. Показывайте, с чем пожаловали.
Сердито сопя, мистер Стивенс засунул руку в обозначенный карман и вытащил распятие, высоко подняв его над головой, будто епископ благословляющий паству. Его уязвленное самолюбие было отомщено, потому что старший вампир, взвыв, упал на пол, закрывая лицо руками. Леонард тоже отвернулся, но как-то демонстративно и без особой поспешности.
— Спрячьте немедленно! — вопил Штайнберг, брызгая слюной. — И унесите прочь, с глаз моих долой! Живо! Хотя нет, постойте-ка, — добавил он, когда юноша спрятал крест, — правый карман у вас тоже топорщится. А там что за сюрпризец?