И тут Уолтера окликнули. Причем по-английски.
— Молодой человек! Да-да, вы, — к нему направлялась высокая дама в черном платье, по случаю праздника украшенном бриллиантовой брошкой. Ее светлые, но уже начинавшие седеть волосы были собраны в строгий пучок, а глаза смотрели с высокомерной холодностью.
— Мэм?
Юноше потребовалось еще некоторое время, что прийти в себя, а так же разобраться: родная речь на балу — это хорошо или плохо? Вернее, «плохо» или "настолько плохо, что пора драпать отсюда через окно."
— Вы ведь англичанин? — продолжала дама, оценивающе разглядывая его. — Оксфордшир… Хотя нет, скорее всего Девоншир, так?
— Д-дербишир, — промямлил Уолтер, которому совсем не нравилось, какой оборот принимала беседа. Если вампирша воскликнет "Ба, да мы земляки!" ему придется ой как несладко.
— Да-да, точно. Неплохо… для Дербишира. Конечно, графство уже не то, что раньше. Вы ведь помните, каким оно было лет сто пятьдесят назад? О, прекрасные были времена! Или вы из новеньких? — спросила она, пренебрежительно выделяя последнее слово.
— Да! Из них! Я совсем недавно обупырился… ой, то-есть стал носферату… но да!
— Что вы так кричите, юноша? — удивилась англичанка. — Молодое поколение теперь никаких представлений не имеет о воспитании! Ну да это можно списать на вашу неопытность, — сказала она покровительственно и даже улыбнулась. Вернее, Уолтеру показалось, что левый уголок ее рта чуть дрогнул. — Кстати, как ваше имя? Мы до сих не знакомы, какое упущение. А ведь мы единственные представители нашего королевства в этой глуши.
Черт, а имя он как раз не придумал! Уолтер почувствовал, как кончики его ушей потеплели. Ну все, полный крах. Ни одного уважающего себя вампира не зовут так приземленно. Нужно было сообразить какое-нибудь романтическое, внушающее трепет имя, вроде «Маледиктуса» или "Мелеаганта."
— Уолтер Стивенс, мэм, — сказал он, на всякий случай поглядывая на ближайшее окно. — А вас, мэм?
— Леди Филомена Генриетта Элизабет Аркрайт, — церемонно представилась она и подала руку Уолтеру, который склонился над ней и поцеловал воздух.
— Польщен, миледи.
— Стивенс… Из Дербишира, вы сказали? Знавала я одну семью оттуда. Вам не знакома некая Мелисента Стивенс?
Особа, так прозывавшаяся, приходилась дальней родственницей его отцу. Слыла она дамой богатой, но прижимистой. Однажды шумное семейство Стивенсов, в тот год стесненное в финансах, напросилось к ней отмечать Рождество. Это был самый странный сочельник в жизни Уолтера. Ни елки не было, ни гимнов, ни подарков, да и вообще праздничный дух как-то подкачал. В довершение всего, тетя Милисента выстрелила из ружья в певцов, пришедших поколядовать к ее крыльцу, а чуть позже запустила подносом в преподобного Стивенса, когда тот начал проповедь о младенце в яслях. Зато угощение было в изобилии. Например, пудинг, в который традиционно закладывали шестипенсовик — кто его найдет, тому весь год будет везти. Обнаружил монетку, естественно, Уолтер, причем эмпирическим путем. К счастью, сломанный зуб был молочным. Это уже можно расценивать как начало удачного года. А еще там были пироги…