— Показывай, — сказал Степан.
А чего мне показывать? Расстегнул левой рукой два клапана — смотри.
— Они?
— В действии показать? — начал я заводиться. Все же торговля слишком нервное дело. Не для меня.
— Что ты! Я ж тебе верю. Ага. И я тебе тоже, дружок.
— Показывай.
Экстраполяция на мои учебные годы тут меня здорово подвела. Ведь у нас как было? Аккуратно, если не сказать бережно, свернутые листы ватмана с нашими хилыми попытками произвести впечатление на куратора и впоследствии на комиссию, мы лелеяли больше, чем собственных будущих детей. Часто это срабатывало под вывеской «тщательность и аккуратность в работе с документацией». Такие отзывы в наших характеристиках мне приходилось читать по роду моей службы. А тут…
Тьма, мрак и полный беспросвет. С точки зрения дипломанта — совершенно полный.
Этот, с позволения сказать, коммунист вытряхнул на стол какие-то бумажки. Мятые, гнутые, на атласной и газетной бумаге, чуть не на туалетной. На взгляд профессионального топографа — куча дерьма. Для прокурора вроде меня — неформатированный источник информации, с которым нужно работать.
И тут залаяла собака. Зло так, взахлеб.
— Кого там еще? — зло проговорил Степан и метнулся к окошку.
Ну со своими гостями пускай он сам разбирается, а мне дело надо делать.
— Показывай, что тут где.
В этой куче рукотворных карт, точнее, кроков, полных каких-то загогулек, сокращений, кривых линий и прочего, ничего похожего на стандартные изображения вроде «лес смешанный», «родник», «дорога», перепады высоты, «болото» и так далее. Правда, расшифровать, что такое КМН, мне, кажется, удалось сразу — камень. А не кандидат медицинских наук, как можно было бы подумать.
— Принесла нелегкая, — проговорил он, отворачиваясь от окна и возвращаясь ко мне. — Вот, — выхватил он листок с очередными каракулями, на обороте которого имелся некий типографский текст красного цвета. Развернул к себе. — Мы здесь, — ткнул он пальцем в грубую столешницу слева от рисунка.
— А Лось?
Грязный ноготь уперся в какой-то неровный овал, занимающий процентов пятнадцать всей карты.
— Это что такое? — показал я на овал.
— Озеро.
— Он что, на острове живет?
— На озере, я же сказал. Так, в общем, смотри тут, а я пойду там пока разберусь. Кстати, штучки свои давай.
— Да на, — выложил я гранаты.
— Как ими пользоваться-то?
— А вот это потом. Слушай, иди уже, а то твой кобель кого-то сейчас сожрет.
— Пускай жрет. Только спасибо скажу.
Он сунул гранаты в карманы своих порток, больше похожих на два неряшливо сшитых мешка, и убрался разбираться с гостем. Я прикинул, что времени у меня не так много, и быстренько разложил все эти картинки, тщательно их фиксируя. Времени, чтобы сильно в них всматриваться, у меня не было, хотя даже навскидку я видел, что рисовали их разные люди в разных обстоятельствах, различными «ручками» и на разных носителях — от вполне приличного листа формата А4 и, в общем, приемлемой фотографии, у которой использовалась оборотная сторона, — до изнаночной стороны пачки из-под пельменей, куска желтой тряпки и бересты. В качестве пишущего предмета и чернил разнообразие оказалось куда большим. В двух случаях я заподозрил кровь. Еще в нескольких — уголь. Потом, кажется, какой-то сок. Но все же несколько раз попадался карандаш — от простого до цветного.