Ораз устало опустился в глубокое кресло. Раздробленная в последней стычке с ливийцами рука ныла при малейшем движении, поэтому жрец вытянул ноги и застыл в неподвижности, стараясь унять боль.
Слуга-матрос принес низкий столик и одну-единственную игральную кость. Кормчие и их помощники напряженно молчали, сидя на истертых циновках. Тишину нарушал лишь простуженный кашель Ассирийца. Да Шаркар-Дубина громко сопел, действуя всем на нервы.
Наконец, Ораз протянул руку и зажал в кулаке кость.
— Ваал Всемогущий! Яви свою волю: дай нам решение в трудный наш час!
Раскатистый голос жреца заставил всех встрепенуться. Скорпион с необыкновенно серьезной физиономией прошептал молитву и подставил пустой кувшин. Кость гулко ударила о дно сосуда.
— Ваал! Да будет воля твоя силою! — воскликнул Ораз.
Скорпион долго гремел костью в кувшине, не отрывая взгляда от бледного, покрытого испариной лица Ораза.
— Давай, — прошептал жрец, и все зажмурились, боясь осквернить таинство недостойным взглядом.
Кость с дробным звуком прокатилась по деревянной поверхности стола. Тишина. И ветер оставил в покое снасти. И листва нависших над судами ветвей безмолствовала, словно тоже ожидая голоса с неба.
Ораз, не двигаясь, смотрел на серую, обмусоленную кость. Острый конец ее показывал приблизительно на юг.
— Назад… — прошептал жрец, и вдруг голос его окреп, — благодарю тебя, Ваал! Воздадим жертву и повернем назад, как ты нам повелеваешь. Ораз торжественно обратился к мореходам: — Люди истинной веры! Теперь можно уверенно сказать: мы вернемся к своим очагам живыми!
Кормчие и их помощники пали ниц, бормоча вразброд благодарственную молитву.
— Так спешите! Возрадуйте своих матросов благой вестью! Готовьтесь к празднику жертвоприношения, урожая и начала нового пути!