Жрицы в соседних кельях тревожно прислушивались и недовольно качали головами. "Она еще способна любить? Это скоро пройдет…"
Ни тебе платье одеть,
Ни тебе взять опахало,
Ни глаза подвести,
Ни душистой смолой умаститься!
О милом подумаю — под руку так и толкает:
"Не медли, не мешкай! Желанной мечты добивайся!"
Ты опрометчиво, сердце мое!
Угомонись и не мучай меня сумасбродством.
Гибкая тень скользнула у слабо светящейся курильницы. Песня на миг стихла, но тут же вновь взметнулась, еще более торжествующая и счастливая. Ларит пела, обняв за шею любимого и жадно вглядываясь в его глаза:
Любимый придет к тебе сам,
А с ним — любопытные взоры.
Не допускай, чтоб мне в осужденье сказали:
— Женщина эта сама не своя от любви!
При мысли о любимом терпеливее будь, мое сердце:
Бейся по крайности медленнее раза в четыре!
Песня кончилась. Жрица прильнула к Астарту и еле слышно прошептала:
— Мои молитвы помогли, я рада! Нет счастливей женщины во всем Тире. О Великая Мать! Я боюсь твоей щедрости. Что ты запросишь в ответ?
— Моя милая, зачем ты позволила разлучить нас?
Ларит выскользнула из его объятий и, засмеявшись, закружилась вокруг него.
Твоей любви отвергнуть я не в силах.
Будь верен упоенью своему!
Не отступлюсь от милого, хоть бейте!
Хоть продержите целый день в болоте!
Хоть в Сирию меня плетьми гоните!
Хоть в Нубию — дубьем,
Хоть пальмовыми розгами — в пустыню,
Иль тумаками — к устью Нила.
На увещеванья ваши не поддамся.
Я не хочу противиться любви.
Мой милый раб, беглец, бунтарь, тебя не возможно не любить. Даже если бы между нами не было нашего детства, я бы любила тебя. Я тебя люблю, долговой раб, мой возлюбленный бродяга! Астарт, милый… — Ларит, заливаясь слезами, осыпала поцелуями его лицо.
— Ибо крепка, как смерть, любовь… — прошептала она. Астарт вздрогнул, по его спине пробежал холодок. — Стрелы ее — стрелы огненные. Большие воды не могут потушить любовь, и реки не зальют ее.
— Откуда… откуда ты это знаешь?
— Что с тобой? Это же притча о царе Соломоне и его возлюбленной. Почему волнение на твоем лице?
— Я слышал это раньше… но совсем по-другому.
— От женщины?
— Да.
И он рассказал о своей жизни наемника штрафной сотни, полной ужаса перед завтрашним днем, о попытках развеять, утопить, растоптать всесильный, изнуряющий и истязающий страх, о царском гареме, о смелых женщинах, плюющих в лицо фараону. И "Песнь песней", известная многим народам, была их молитвой…
Жрица смотрела на свои дорогие чаши, многочисленные пузырьки разной формы. Румяна, духи, кремы, хна, мирра, ладан, бальзамовые масла, порошки и кипарисовой коры, красная краска для ногтей, лазурь для век… Зачем ей это все? Богиня! Дай ей простую человеческую судьбу!..