— Я видела тебя вчера. И я хочу, чтоб ты любил моего мужа и господина. Он хороший человек, но безрассуден. Его считают первым смельчаком, он дорожит этим.
— Наоборот, адон Агенор показался мне самым хитроумным из кормчих. Ведь никто не догадался надеть корзину на голову.
— Какую корзину?
Астарт рассказал, и женщина долго смеялась.
— Дружи с ним, Астарт, видишь, я знаю твое имя. Думаешь, Альбатрос зря вас свел вместе? Все же видят, кто ты такой.
— Кто же я? — насторожился Астарт.
— Как тебе сказать… с головой на плечах, но бунтарь. Так ведь?
— Это слишком лестно. Ты же меня не знаешь.
— Кто не слышал о первом шофете Тира?
— Но его же боги превратили в мышь?
Женщина улыбнулась.
— Говорят, ему и боги нипочем.
Астарт вновь помрачнел.
— Они рассчитались со мной сполна. Они и щадят меня до сих пор, чтобы голос моего сына вечно терзал мой слух.
— И ты здесь…
— Да! Ливия бесконечна, может, найдется другой мир, где можно будет укрыться от всевидящего неба. Бегу от прошлого и такого же будущего, бегу от людей, которые терпят великие бедствия, но прославляют свой заколдованный круг страданий. И попробуй открыть им глаза…
— Каждый из людей, обласканных моим мужем и господином, — тоже беглец от жизни. Редко у кого из них есть семья, а друзей они обрели лишь здесь, среди таких, как сами. Вот Саркатр. Он поэт и музыкант. Но с сединой обрел мужество и не захотел прославлять сильных, которым служил. Поэтому покинул Финикию. Старшина гребцов, Рутуб, долго скитался по тюрьмам Карфагена, Гадеса и Тартеса, был пиратом…
— А твой муж?
— Он из очень богатой семьи. Царь Итобаал подарил ему в день совершеннолетия пурпур со своего плеча. Он связал жизнь с человеком, которого полюбил, хотя все были против. Агенора лишили наследства, придворной должности, сана. Вот тогда-то он окончательно стал кормчим.
— Тот человек — это ты, госпожа? Как твое имя?
— Меред.
— Теперь вы счастливы? — тихо спросил он.
— Я преступила закон, — ответила она, — моим мужем стал чужеземец, фенеху. Поэтому мои боги хотят лишить нас радости: у нас нет детей.
"Даже эти люди несчастны. О злое небо, я проткну тебя!"
Жар пустыни все больше чувствовался и здесь, в трюме. Дышать стало трудно.
Песчинки с тихим шорохом сыпались сверху — словно невидимые существа шептались в темноте.
Астарт поцеловал руки египтянки. Она провела ладонью по его лицу и коснулась губами его глаз.
— Я буду молиться за вас обоих. Люби моего мужа, он стоит того. Только мужская любовь еще чего-то стоит в этом мире. Он поверил тебе в тот миг, когда ты услышал мою песню…
— Меред, я буду ему другом.