— Это было бы жестоко, если она ищет человека, с которым могла бы поговорить.
— Гораздо хуже поощрять ее вспоминания о Кертисе как о невинной жертве судьбы, которая могла обойтись с ним иначе…
Мери смотрела вниз, на свои ладони:
— Я не стану поощрять ее к этому, но, если я собираюсь вновь завоевать утерянное расположение, необходимо поддерживать ее разговоры: только прикасаясь к ране, можно исцелить ее. Пожалуйста, позвольте мне самой судить, как должно протекать наше общение с Нелли, мистер Дервент.
Наступила тишина, в которой, как почувствовала Мери, схлестнулись их характеры. Затем Дервент коротко рассмеялся.
— Принято, — сказал он'. — Я потребовал от вас оказать нам эту неоплачиваемую услугу, а вы не позволяете мне ставить под сомнение средства достижения поставленной цели. Но сумеете ли вы убедить Нелли, что вы не ее надсмотрщица, не моя шпионка, что бы она под этим ни подразумевала, не прибегая к моей помощи?
— Я не думаю, что она действительно хотела сказать то, что сказала, — поспешила уверить его Мери. Помолчав, она добавила: — Что же касается еще одной клички, которую вы, наверное, слышали, мне не показалось, что ваша сестра сама ее придумала. Она просто… повторила ее за кем-то.
Наклонившись вперед, чтобы потушить сигарету в пепельнице, Клайв посмотрел на Мери, подняв брови:
— Повторила за мной, хотите сказать? Вас не шокировало слово «доброхотка»? Мери так и подмывало бросить ему: «Что вы, не больше чем «милашка» или «простушка»!» Вслух она ответила вопросом:
— Вы полагаете, мне следует обидеться? Или, по-вашему, я выставлю себя недотрогой, если оскорблюсь?
— По-моему, — холодно парировал Дервент, — вам не следует принимать слова Нелли близко к сердцу. Слово «доброхотка» не из моего словаря. Жаргон вашего поколения, скорее:
— Но в нем нашлось бы словечко, которое передало бы ту же мысль, не будучи столь красочным, я полагаю?
— Если вам хочется сказать «оскорбительным» вместо «красочным», почему вы этого не делаете?
Мери увидела, что юмор разгладил морщинки в уголках его глаз, и внезапно язвительность пропала из слов, оставив лишь иронию. Она улыбнулась в ответ:
— Потому что было бы нечестно обвинить вас в оскорблении, если я даже не знаю, как именно вы описывали меня, не правда ли?
— Превосходнейший образчик наводящего вопроса из всех, какие мне только доводилось слышать, — похвалил Клайв. — И потом, откуда мне знать, не сочтете ли вы то, что я действительно сказал о вас Нелли, более оскорбительным, чем «доброхотку»?
— Ничего не могу обещать, — сказала ему Мери. — Но если это звучало добрее при условии, что смысл был сохранен, я не могла бы обижаться.