– Вы по-прежнему в ночной сорочке, – с мягкой укоризной произнес он, нарушая тишину.
Она сразу услышала его. Даже в темноте, едва различая белый силуэт, он почувствовал, что девушка шевельнулась.
Марлок вошел в комнату. Приблизившись к кровати, он стал разглядывать сорочку Линет. Она была строгого покроя, с пуговицами до самого подбородка. Как раз то, что нужно для дочери священника.
– Сегодня я позволю вам остаться в ней, – сказал он негромко. – Но завтра вы либо сожжете эту сорочку, либо я сам сорву ее с вашего тела.
Линет не ответила. Он знал, что она будет молчать, притворяясь, будто спит. Он подождал, предоставляя ей возможность поверить, что ей удалось обмануть его.
Затем он наклонился к ней. На самом деле он не собирался этого делать. Ему просто хотелось увидеть, услышать и почувствовать ее. Он часто стоял на пороге между своей спальней и комнатой ученицы, особенно в начале обучения. Это позволяло ему и девушке привыкнуть друг к другу. Возможно, так ему удавалось приспособиться к индивидуальным ритмам каждой девушки.
Но с Линет все складывалось по-другому. Ему казалось, что никакой необходимости настраиваться не было. Наоборот, появилось ощущение, будто они с ней неразрывно связаны одной прочной веревкой.
– Вы чувствуете? – спросил он. – Вы чувствуете, что я здесь? Она не ответила, хотя его присутствие сильно взволновало ее.
Сначала Марлок хотел уйти. Он уже достаточно сказал ей сегодня. В его деле огромное значение имели выдержка и постепенность. Но он не ушел. Внезапно, вопреки собственной воле, он сел рядом с ней. Кровать прогнулась под его весом, и Линет едва не скатилась к краю, слегка задев его. Она изобразила удивление и, вздохнув, отодвинулась, избегая прикосновения с ним.
– Милорд! Вы напугали меня.
Он улыбнулся: эти девственницы вели себя так предсказуемо. Стараясь, чтобы его голос звучал резко и холодно – он должен установить правила с самого начала, – виконт воскликнул:
– Не лгите мне!
Потом он протянул к ней руку и грубо привлек девушку к себе. Марлок следил за тем, чтобы не причинить ей боль, но и не собирался отказываться от намерения продемонстрировать свою власть над ней. Нагнувшись, он прошептал ей на ухо:
– Никогда не лгите. Только не мне. Никогда.
Он почувствовал, как от страха у нее задрожала рука. Но вместе с тем он понял, что она не теряет самообладания. Линет была достаточно напугана, но тщательно скрывала это.
«Возможно, она научилась этому благодаря общению со своим отцом», – подумал виконт. Скорее всего, и отец, и ее дядя всегда выплескивали наружу свои эмоции, считая, что вправе не только высказывать собственное мнение, но и навязывать его окружающим. Линет, вероятно, рано научилась скрывать от них свои мысли. Грубая самоуверенность, должно быть, подавляла умную девушку, вынуждая ее замкнуться в себе.