Он строил в Грозном огромный трехэтажный особняк. Часть крышу уже снесло снарядом. Он чертыхается и благодарит Аллаха за то, что не успел построить свое жилище: все не так обидно. А каково тем, кого война лишила крова?
— Скажи, Эркебек, разве нужна была нам эта война? Я потерял под бомбами мать. Двое братьев воюют и еще неизвестно, что с ними может случиться.
Вечером к нам пришли поговорить о политике два солидных мужика. Мне такие никогда не нравились — слишком самодовольные. Разговор не клеится. Они приглашают нас с Асланбеком смотреть телевизор (?!). Едем к ним домой. Высоченный забор из красного кирпича, через улицу — огромный двор, в котором стоят МАЗы с рефрижераторами и «иномарки». Узнав, что я живу в подмосковном городе Железнодорожном, хозяин замечает:
— Ваши бандиты, между прочим, год назад забрали и до сих пор не вернули один мой рефрижератор.
Прислуга возится с армейским дизель-генератором. Наконец, мотор заводится. Нас приглашают в дом. Двор — розарий, дом — дворец. Везде горит свет. Замечаю «тарелку» спутникового телевидения. Поят чаем, затем смотрим последние новости «Евровидения» на немецком языке. О Чечне всего два-три слова. Хозяин ругает западных журналистов, которых в Грозном хоть пруд пруди, а информации от них никакой. Я шепчу Асланбеку, что как только рассеется облачность, доблестные российские пилоты, пожалуй, обязательно воткнут сюда парочку бомб. Он отвечает, что это «воздушный замок», то есть дом, построенный на «воздушные деньги». Так что хозяин не особенно пострадает. У него еще несколько таких и не только в Чечне…
Кто-то в Москве говорил мне, что богатые чеченцы, якобы платят дань российскому командованию за то, чтобы они не бомбили их дома. Однако все это чепуха. Российская артиллерия и реактивные установки методично лупят по квадратам. Вот опять вокруг загрохотали мощные взрывы. Снаряды не разбирают, где кто живет богатый или бедный, чеченец или русский. Обстрел не слишком волнует нас, так как над нами еще два этажа и чердак, снаряд просто не пробьет их.