«Я дважды был в музее Пикассо в Париже, — заметил Мухин. — А жил маэстро в еврейском квартале. Та же нелепая черная одежда у всех не улицах, те же пейсы, но тамошних жителей и вообразить невозможно в роли погромщиков. Бред какой-то — пришлось убивать тех, кого я приехал защищать…»
«И, главное, защитил, — поцеловала его Марина и снова захохотала: — А теперь, защищайтесь вы, сударь. Да, где, кстати, ваша шпага?.. Что-то я ее давно не видела и в руках не держала. Уж не струсили ли вы? Кто вам дал команду «шпагу в ножны»? Во всяком случае, не я! От меня вы такого не дождетесь! Поединок продолжается. Сегодня я определяю, когда и кому быть поверженным, сударь!» «Охотно принимаю ваш вызов, сударыня. Залогом является моя обнаженная шпага.» «Я в восторге, князь. Ваша шпага вам к лицу, я ее просто обожаю… твою эту… шпагу, дорогой…»
4.
«Какой ужас!! — повторяла Жанна, сжав виски. — Арон, нас теперь арестуют?»
На экране без конца повторяли сцены странного эпизода на шоссе Бар-Илан. О Мухине не было сказано ни слова. Упирали на идентичность ситуаций в Иерусалиме и в Санкт-Петербурге: какие-то не то иностранцы, не то вообще инопланетяне применили какие-то спирали против хулиганов, защищая свою жизнь. Акцента на сходство внешности инопланетян не было. Израильские СМИ почти откровенно злорадствовали. Полиция сбилась с ног, разыскивая тех, кто сидел в разбитой ортодоксами машине и искалечил пятерых фанатиков. Газеты высказывали опасения, что стрелявшие были убиты, а их трупы спрятаны. Ведь чтобы уйти после такого живыми надо было перебить чуть не весь квартал! Свидетели же в черных шляпах растерянно уверяли, что преступники (иначе они Мухиных и не называли) словно растворились в воздухе внутри машины.
Как хорошо, что я снабдил их капсулой, думал Фридман с тревогой ожидая звонка от следователей. Вместо этого у них появился тот же молодой генерал Бени. Он был гораздо больше доволен вторым боем Мухина на святой земле, чем первым. И просил Фридманов не беспокоиться. Все улажено, пейсатые получили по заслугам. Улица Бар-Илан отныне открыта для круглосуточного и круглогодичного движения, кроме Йом Кипур — Судного дня.
«Вот вам чек, доктор Фридман, — важно сказал генерал, — чтобы вы с семьей поскорее посетили Мухина в Петрограде и извинились от имени Правительства Израиля. Вы сможете немедленно вылететь в Санкт-Петербург?» «Нет! — в один голос крикнули Арон и Жанна. — Только не через Петербург!» «Тогда летите до Парижа.»
Фридманы тут же согласились. Лейкандом охотно взялся через барона Шустера подготовить все необходимые документы. «Остановитесь у меня, — любезно предложил художник. — Я сам с вами отправлюсь в Петроград. Вы даже не представляете, какие важные дела меня там ждут… Я задумал такую картину, что все мои прежние полотна покажутся скромными набросками недавнего дилетанта.»