— Угу, — сказал я. Сообщение Панченко не добавило ничего существенного в мои знания о Паше Леонове. Он говорил что-то о своей жене… Ну и что?
Ничего. Вроде как бы жаловался на нее. Ну и что? Все жалуются. Особенно после двух бутылок водки.
Панченко некоторое время смотрел на мое задумчивое лицо, ожидая, когда я покину кабинет и перестану донимать занятого человека. Но я думал не о Панченко, я думал о Леонове и его жене, стараясь что-то вспомнить, стараясь из обилия бесполезных воспоминаний высеять крупицы действительно ценных сведений… Что-то там было еще. Нечто, заставившее меня насторожиться.
Нечто, из-за чего слова Панченко о возможном убийстве Леонова упали вчера на подготовленную почву. Я был готов услышать нечто подобное. И подготовил меня к этому сам Паша Леонов, Он мне что-то сказал. Что?
— Не буду вас больше задерживать, — громко произнес Панченко. — Еще раз спасибо за помощь. Всего хорошего.
Я непонимающе смотрел на него, поглощенный своими мыслями, и лишь по губам догадался о смысле произнесенного капитаном предложения. Всего хорошего.
— До свидания, — я торопливо вскочил со стула. — Если что-то новое выяснится…
— Конечно, — деловито кивнул Панченко. — Мы вас поставим в известность.
На его круглом лице было написано при этом, что черта с два он со мной свяжется. Он был счастлив, что я ухожу из кабинета и из этого дела. Панченко привык сам принимать решения, без разных там советчиков со стороны. Что ж, я мог это понять.
Напоследок он все-таки решил поразить меня своей осведомленностью, дававшей ему право пренебрегать моими скромными усилиями.
— Кстати, — почти безразличным голосом произнес он. — Вы в курсе, что Леонов в свое время работал в ФСБ?
Я остановился у двери. Обернулся к Панченко и отрицательно покачал головой.
— Его потом уволили оттуда, — сообщил Панченко, — И он запил.
— И что это меняет?
— Ничего, — Панченко пожал плечами. — Как показывает опыт, пьянство одинаково вредно как для бывших сотрудников ФСБ, так и для простых граждан, — и он со значением посмотрел на меня.
Я прикинулся, что ко мне эта тирада не имеет ровным счетом никакого отношения.
11
На звук открываемой двери из соседнего кабинета выглянул Генрих.
— Ага, — довольным тоном произнес он. — Возвращение блудного попугая.
Я не ответил. Просто толкнул дверь и вошел внутрь. Это крыло некогда процветавшего проектного института теперь сдавалось под офисы. На четвертом этаже было всего две комнаты — одну снимал Генрих, вторую — я.
Генрих повесил на своей двери табличку «Юридическая консультация», моя дверь оставалась девственно чистой.