Поэтому, искрясь напускным весельем, она позволяла за собой ухаживать всем мужчинам подряд, даже нахальному Джону. Сегодня все было, как в ранние студенческие времена: вокруг Одри сосредоточилось главное мужское внимание, а ей становилось каждый раз не по себе, когда Том игнорировал ее, словно боялся нарушить какой-то придуманный им сценарий. Она твердо решила, что сегодня выяснит их отношения, она нацелилась на результат, и ее уже ничто не могло вывести из состояния этой холодной готовности.
Наконец Том, словно виновник грандиозной презентации, прервал раздачу интервью о жизненных планах и успехах в среднем бизнесе, подсел к Одри, положив ей руку на плечо, и тихо зашептал:
– Я устал, сестренка. Пойдем отсюда? Давай бросим их всех и убежим!
Одри молчала. Сердце давно уже кричало: «Давай! Я готова пойти с тобой хоть за край света!». А разум, как всегда, не позволял совершить ошибки. Иногда Одри даже жалела, что у нее такая крепкая выдержка. Иногда хотелось закатить простую женскую истерику, когда слезами и ложью можно добиться своего…
– Одри. Пойдем, прошу тебя. – Он приподнял ее за талию и потянул на себя.
Она повиновалась, но опять же молча. У входной двери обернулась, посмотрела на публику за столами, которая так откровенно наблюдала за ними, что даже гомон в зале стих, зло подмигнула Джону и вышла в ночной холод.
В ее последнем жесте, в том, как решительно она потянула на себя дверь, в ее походке и выражении лица хорошо читалось отчаяние и в то же время готовность ко всему.
– Слушай, с таким вот выражением лица, как сейчас у тебя, великие полководцы говорили: «Здесь быть великому сражению! Здесь лежать нашим врагам!».
– А ты это сам видел?
– Как сейчас помню. В тысяча пятьсот…
– Том. Ты что-то хотел мне сказать? Вести светскую беседу о полководцах можно и в клубе.
На ней был тонкий черный свитер с глубоким вырезом на груди. Красивый, конечно, но холодный.
– Да, – быстро заговорил Том, обнимая ее за плечи. – Тебя всю трясет. Почему ты не оделась?
– Не от холода.
– Что?
– Трясет не от холода. Давай серьезно.
Он посмотрел ей в самые глаза, долго и молча, на лице его решимость сменялась страхом…
– Одри, я позвал тебя…
Она молчала.
– Одри, я…
Снова тишина.
– Одри, я… я не могу! Ну скажи хоть что-нибудь!
– Это твой вечер.
Они вдруг потянулись друг к другу с необъяснимой нежностью, и Одри почувствовала, что Том обнимает ее, пряча лицо у нее на плече. Ей хотелось заплакать и никуда его не отпускать. Просто сказать: делай со мной, что хочешь, думай обо мне, что хочешь, а я тебя люблю.