– Спасибо! Утешил! И что же это за место?
– Первое, – буркнул он.
Они долго шли молча по шуршащей серыми листьями дороге. Мрачно. Осень. Через три дня – ноябрь.
– Если хочешь знать, – вдруг сказал Том, – вот пока мы не сели за стол и пока ты не обвинила меня в пьяных выходках… кстати, хотя я и бываю пьян, но помню все!
– Все?
– Все!!! И отвечаю за свои слова. Так вот, если хочешь знать, самый главный для меня разговор состоялся тогда…
– Когда?
– Перед моим уходом.
– В ноябре?
– Да. Четыре года назад. – Том смотрел себе под ноги. Он выглядел виноватым.
– И что там было главного?
– Все. От начала до конца. Даже про полководцев.
– Про каких полководцев? – спросила она с подозрением, готовая пощупать лоб у Тома: вдруг мальчик перегрелся или – переохладился?
– Да так, не важно. У тебя было такое лицо. У тебя было отчаяние в глазах, Одри. Ты выходила на крыльцо кафе, чтобы решить свою судьбу, и я сказал тебе про полководцев.
Она все прекрасно помнила. До каждой мелкой реплики. До каждого вздоха.
– Но я не мог! Я… мне было в двести раз хуже! Я чувствовал себя свиньей, которая продалась за десять серебряников. Я продался, Одри, я был молод и честолюбив, мне хотелось подняться в жизни, я был просто дурак!
Она молчала. Как всегда в минуты сильных волнений, гордо выпрямившись и немного откинув голову.
– Я сказал, что мы должны забыть нашу любовь. Помнишь? Одри, мне важно знать: помнишь ли ты? Я сказал. Я сам сказал главное слово.
– А как же «друг с сексуальным подтекстом»? – Одри чувствовала, что начинает умирать. – В Израиле ты говорил, что ничего, кроме этого…
– Да при чем здесь друг! Одри! – Он схватил ее за куртку и притянул к себе, с ненавистью и бесконечной страстью глядя в глаза.
– Том.
– Одри.
– Мне было очень тяжело пережить тот ноябрь, Том.
– Я… любил тебя. И в тот миг понимал, что сильнее чувства ни к кому еще не испытывал. Я любил тебя, Одри, и только лишь одну тебя. Больше никого.
Она старалась справиться с дыханием. В груди почему-то не хватало воздуха.
– Я и сейчас… – Он замолчал.
Она подняла глаза, и Том сорвался:
– Господи, я теряю разум, когда ты так на меня смотришь! Одри, ты – колдунья? Одри, я и сейчас люблю тебя. Слышишь? Я люблю тебя. Это очень просто. Только сказать это было непросто, поверь мне… Я хотел сообщить тебе об этом в Израиле. Я за этим туда и поехал… Потом я хотел сообщить тебе об этом у Бриджит… Но напился и наговорил глупостей. Я тебя люблю, Одри, и всегда любил, как бы долго не сопротивлялся этому чувству. Люблю с тех пор, как… целовался с арбузом, танцевал на катере, спал с тобой вместе и боялся притронуться… Я просто тебя люблю. Это ни из чего не следует и ни к чему не обязывает. Это голая данность. Я. Тебя. Люблю.