– У меня вообще все проходит очень легко! – продолжала она, вспоминая, с каким ужасом по утрам встает на работу. – Так что не надо отсюда меня вызволять, не надо ко мне прилетать, я доживу до конца контракта, а там посмотрим.
– Что значит «посмотрим»?
– Может, еще останусь.
– Я тогда все Тому расскажу.
– Ты и так ему все расскажешь.
– Нет, что ты!
Джуди еще долго, с упорством партизана отрицала свой заговор с Томом. И Одри в конце концов смирилась с мыслью, что подруга лукавит. Скорее всего, они пообщались сразу же после того звонка, и теперь Джуди удивляется, почему он не едет в Израиль. А действительно, почему?..
Завтра – Рождество. По местному передвижному календарю (данность, с которой Одри так и не смогла смириться) на двадцать пятое декабря тоже выпадает какой-то праздник. Но не очень большой, так что все будет работать, и магазины – тоже. Надо Джуди с Виктором прислать какой-нибудь подарок. Не на свадьбу, а так, чтобы сделать приятное.
И довольно сощурившись на солнце, словно дикая кошка, Одри вдруг неожиданно для себя самой улыбнулась: жизнь-то не такая уж и плохая, завтра она погуляет по магазинам, позвонит поздравить тетю, потом с ребятами из фирмы отметит Рождество… Жаль, что вряд ли сможет съесть хоть кусочек торта! Интересно, где сейчас Том?..
Вечером она заснула, впервые за эти два месяца без слез, без воспоминаний, очень спокойная и счастливая. «А потом будет утро…» – уже совсем засыпая, вспомнила Одри их с Томом песню.
– Уж не сошла ли я с ума от всего пережитого? – пробормотала она, уткнувшись носом в подушку и проваливаясь в мягкие ласковые волны.
Это было море. Оно качало ее, заигрывало, собирая мелкие всплески у плеч, и обволакивало с какой-то младенческой нежностью. Одри перевернулась на спину и поплыла, раскинув руки и глядя на луну. Когда-то такое уже было… Кажется, в прошлой жизни, или вообще – не с ней. Да, она видела это в кино про себя: море и ночь. А потом – чьи-то нежные руки подняли ее над волнами и…
Сон оборвался, Одри открыла глаза и увидела на своей постели Тома. Он сидел, видимо, уже давно, в неудобной позе, скорчившись и подперев рукой подбородок. Осознав, что это уже явь, она резко села, поджав под себя ноги и округлив от ужаса глаза.
Том приложил палец к губам, замахал на нее руками, будто боясь разбудить кого-то. Потом легонько толкнул обратно в мягкие подушки.
– Тс-с! Разбудишь. Зачем так прыгать?
– Том!
– Одри.
– Том!!!
– Тихо-тихо. Не надо драться. – Он сполз на пол, встал на колени рядом с кроватью и, никак не комментируя свои действия, стал задирать у Одри майку. Приложившись ухом к животу и прислушавшись к чему-то, он поднялся, аккуратно поцеловал то место, которое послушал, потом обнял Одри и, удобно устроившись рядом прямо в одежде, прошептал: