Перечитывая Мастера. Заметки лингвиста на макинтоше (Барр) - страница 29

Есть и вторая сторона проблемы. Дело в том, что духи ада, называя свое имя, дают власть над собою тому, кто знает это имя. К магической функции имени и его власти над носителем мы еще вернемся. Заметим только, что искажение имени создает дополнительную маску герою. Употребление и даже обнародование его становится совершенно безопасным. Имя Фоланд появляется в «Фаусте» всего один раз в реплике. А в булгаковском романе имя Воланда печатают даже на афишах…

Воланд

Профессор; специалист по черной магии; консультант, ученый-историк; иностранец - заграничный гусь, удивительный иностранец, сумасшедший немец; престранный субъект, артист – это все узнаваемые маски, за которыми мы угадываем некую сущность, выполняющую в романе весьма важные функции. Таким образом, имя, которым рекомендуется герой, не более, чем маска. Воланд, Фаланд – варианты произношения гетевского Voland, что по значению близко русскому «лукавый». В отечественной и зарубежной демонологии нечистая сила обозначается многочисленными именами. Эта многоименность имеет сакральный смысл, это не просто часть игры. Зная истинное имя, вступающий в диалог приобретает власть над духом, с одной стороны, с другой стороны, поминание духов зла по имени небезопасно для человека. Так, в немецкой речевой культуре имена дьявола табуированы.

Однако в данном случае цели «запорошить глаза» или «отвести глаза» у Воланда не было. Явно утрированный «набор» магических атрибутов, подробно описанный И. Ф. Бэлзой (Бэлза 1978), обнаруживает авторский замысел - сразу дезавуировать героя. Только «девственный» Иванушка остается в неведении. Берлиоз же в силу своей образованности сразу подозревает неладное. «- На тебе!», - грянувшее в его голове, когда он услышал рекомендацию Воланда – «специалист по черной магии» как бы пробило материалистическое сознание, это не просто догадка. Кто-то проник в эту голову, внедрился в сознание, но процессу не суждено было осуществиться. Спасительное для него направление мысли Берлиоз отогнал.

Не только рекомендация. Подробнейший рассказ, услышанный впервые Иваном Бездомным, должен был вызвать определенные ассоциации у Берлиоза, хотя бы в отрывках предположительно с ним знакомого: ведь роман Мастера попадал в редакцию его толстого журнала. Кисловодск, отмененное совещание, соткавшийся из воздуха гражданин и, наконец, Киевский дядя… Не умно поступил «умный» и «красноречивый» редактор. Бежать надо было, как минимум, не к турникету…

И потом, слишком узнаваемый облик незнакомца, собранный из общеизвестных штампов: мефистофельский берет, оттуда же трость с набалдашником в виде головы черного пуделя (отсылка к «Фасту» Гете, поза Мефистофеля скульптора П. Антокольского, хромота падшего ангела, черное (загорелое) лицо, кривой рот, глаза разного цвета (народные представления о нечистой силе связаны с явлениями врожденного уродства – кривизной, бельмом на глазу, косоглазием и т. п.), один глаз безумный (безумие дьявола как трактовка противостояния Богу имеет библейские корни), портсигар с бриллиантовым треугольником (символ всевидящего ока) и т.д. Все внешние хрестоматийные атрибуты представлений о черте, дьяволе, сатане на героев должного эффекта не оказывают.