Если лучший и очень недорогой ресторан Москвы, путевки, дачи были средством привлечения на свою сторону творческой интеллигенции для пропаганды «новых ценностей», то торгсины – торговля с иностранцами, - создавались для обслуживания интуристов, но на деле, как отметил А. Зеркалов, там обслуживались советские же граждане. И граждане эти были двух «сортов». Граждане «первого сорта», наподобие гражданина в сиреневом пальто с распухшей от лососины физиономией, явно представлявшего класс новой советской номенклатуры (у него почему-то валюту никто не изымал), и граждане «второго сорта», нищая интеллигенция, представленная в образе аккуратного старичка, который должен был сдать золото, чтобы купить себе что-нибудь к столу. Поэтому сцена в Торгсине, во время которой известная парочка провоцировала столкновение одной группы покупателей с другой группой, носила явно следы политической диверсии.
Советская действительность абсурдна, поэтому так легко становится объектом пародии. В ней царит хаос, неразбериха, мир несоответствий и несовпадений. Политическим арест набожной прислуги не назовешь, но и случайным тоже. Все заняты не своим делом – писатели, чиновники, конферансье, сотрудники зрелищных комиссий, экскурсоводы… Кто-то шпионит на своем месте, кто-то занимается своими личными делами, кто-то профанирует работу, имитируя кипучую деятельность. Мало кто из этих сатирических персонажей по своим профессиональным и человеческим качествам соответствует своим должностям, из них такие же директора, чиновники, председатели, как из Азазелло архиерей, а из Рюхина поэт.
Но в психиатрической клинике, куда попадает Иван Бездомный, царят чистота и порядок. Благодаря компетентному руководству все находятся на своих местах, даже нянечки добрые. Гуманистические принципы и уважение к личности профессора Стравинского (ведь Ивана выслушивают внимательно перед постановкой диагноза и даже предлагают претворить в жизнь его бредовый проект) создают благоприятный фон для лечения и нахождения пациентов в больнице. Выстраивается еще одна зеркальная проекция. Норма и отклонение от нормы, патология поменялись своими местами, что соответствует жанровым особенностям мениппеи и подчеркивает карнавальную стихию поэтики московских глав.
Пародия на неофициальный, но столь распространенный жанр доноса – отдельная тема, развиваемая, в том числе, при средстве нечистой силы. Что происходит в обществе? Критики, по сути, пишут доносы вместо статей, анализирующих произведения. По этим статьям «сажают». Жена доносит на мужа (Дунчиль). Любовница «закладывает» своего патрона и покровителя. Обычное дело. Все готовы в любой момент предать друг друга, даже самых близких. При этом главенствуют, конечно же, корыстолюбивые мотивы – занять комнату (Алоизий Могарыч, жильцы дома по Садовой, претендующие на комнату Берлиоза), занять служебное место «исчезнувшего» в недрах НКВД и пр. Именно в это время рождается сленгизм «стучать»: доносы писались, конечно же, не от руки, а на пишущих машинках. В этих условиях не то что о Понтии Пилате писать, а вообще о чем бы то ни было, кроме как об окончательной победе социализма, было чистым безумием. Кто же мог противостоять всему этому в действительности, и кто противостоит в романе? В действительности - никто, а в романе осмеивает и выводит на чистую воду всю эту дрянь, простите за каламбур, нечистая сила. С наслаждением по тому же доносу отправляют склочников, доносчиков и ябедников в «свое» ведомство талантливые пародисты – Коровьев и Бегемот.