А тут еще предположение миссис Бербридж, что Оливер мог погибнуть случайно, проводя эксперимент. Существует достаточно доказательств, что Оливер вполне был способен совершать такие поступки. Конечно, доктор Гленистер будет свидетельствовать, что синяки на шее Оливера не могли быть нанесены им самим, и, учитывая ее высокую репутацию, ее показания будут иметь вес. Но посмертное исследование синяков и ссадин, особенно по прошествии некоторого времени после смерти, может дать противоречивые результаты. У защиты тоже будут судебные патологоанатомы, которые выскажут противоположное мнение. И он сказал:
— Прошу вас. Она нужна мне немедленно.
Начинать обыск в коттедже «Чистик» в такой ранний час неминуемо означало бы вызвать досужие домыслы, а возможно, и помехи. Среди погруженных во тьму коттеджей свет в окнах «Чистика» сверкал бы, как предупреждающий сигнальный огонь. Было очень важно, чтобы Пэджетт не знал, что у него дома идет обыск. Если улик в доме не окажется, предательский свет в окнах даст ему возможность перепрятать пробирку и прядь волос, а то и уничтожить их вовсе. Но для Кейт и Бентона ранние утренние часы никогда еще не тянулись так мучительно долго.
Когда настало время, они бесшумно и быстро вышли из квартиры Кейт и, словно пара заговорщиков, поспешно зашагали через мыс. Дверь в коттедж «Чистик» была заперта, но на ключах в связке, которую дал им Мэйкрофт, имелись четкие ярлыки. Тихо прикрыв и заперев дверь изнутри, Кейт испытала давно знакомое чувство неловкости. Эта часть работы с самого начала была ей особенно не по душе. За многие годы она провела уже столько обысков в самых разных домах — от зловонных лачуг до безупречно убранных дорогих апартаментов, но всегда испытывала иррациональное чувство мучительной вины, будто это она сама была под подозрением. Сильнее всего ей претило насильственное вмешательство в личную жизнь жертв, необходимость непристойно копаться, словно хищник, в вещах, часто трогательных или жалких, принадлежавших погибшим. Но этим утром чувство неловкости охватило ее лишь на миг, сменившись чувством гнева и эйфорией надежды. Вспомнив изувеченное лицо Бойда, Кейт была готова собственными руками и с большим удовольствием разорвать все в этом коттедже на куски.
В доме по-прежнему сохранялась атмосфера гнетущей консервативности, а из-за задернутых штор гостиная выглядела мрачной, словно была по-прежнему погружена в траур. Но что-то здесь изменилось. В нарастающем свете Кейт разглядела, что все украшения с каминной полки убраны, а книжный шкаф опустел и рядом с ним стоят два картонных ящика.