— Если вы не против, — галантно произнес Кирилл.
— Ничуть…
— Что ж, начнем с самого простого… Где вы были восемнадцатого августа, то есть в день гибели Виктора?
— На пленэре… Меня потянуло в степи, — иронично, словно подсмеиваясь сама над собой, ответила Софья.
— И в какие же степи вас потянуло… калмыцкие?
— Нет, гораздо ближе — донские… Станица Раздорская, если быть точной.
— И удачный выдался пленэр?
— Нет! Вдохновение покинуло меня… Так, несколько эскизов.
— Можно взглянуть?
— Увы! Часть я порвала, а другие куда-то засунула. Не люблю, когда неудача колет мне глаза.
Опять воцарилось непринужденное молчание. Кирилл с интересом рассматривал мастерскую. Рассеянный свет, льющийся сквозь стеклянный потолок, освещал ее большое пространство. По всему было видно, что в этой мастерской не только работают, но и проводят большую часть времени. Очевидно, здесь хозяйка принимает гостей, со знанием дела расхаживающих между полотен, здесь же они «возлежат на софном бархате, цепят звенья пахитос». Атмосфера мастерской более притягательна, артистична, чем атмосфера гостиной, где царят статичность и скука. Взгляд Кирилла упал на картину, стоявшую на мольберте в углу мастерской: сумасшедшие белопенные перекаты и на них оранжевый цветок, увлекаемый в бездну.
«A Лика права, — усмехнулся он. — Софья, не поморщившись, изобразит и похороны бывшего любовника».
— Что? — прервала молчание Софья. — После беседы с нашим обличителем нравов, нашим Чацким, вам нечего больше спрашивать?
— Вы все сильно недолюбливаете ее, зачем же тогда принимаете?
— О! Сразу видно, что вы хорошо учились и поэтому развлекались умеренно и только со сверстниками. Вы никогда не попадали в чужие сферы общения. Я поясню: Лика — липучка, балласт, который обязательно присутствует в таком обществе, как наше…
— Бомонд! — небрежно вставил Кирилл, стараясь ничем не выказать внутреннего раздражения, вызванного насмешливым, но верным замечанием Софьи.
— Если хотите, — улыбнулась она. — Так вот, Лика — его неотъемлемая часть. Прогоним ее — появится другая. Наша Лика — этакий гибрид лизоблюдки и обличителя. Я прекрасно знаю, что она вам наговорила. Вот вы и вообразили, будто она настолько презирает меня, что почтет за оскорбление даже стоять рядом. — Софья вышла из-за мольберта и, бросив кисть, подошла к стойке бара. — Ничего не имеете против «Мартини»?
— Ничего…
Она подала ему высокий бокал с розовым «Мартини» с долькой лимона. Кирилла поразили кисти ее рук — сильные, рабочие, не вяжущиеся с ее аристократично-богемным обликом.
— Так вот, — продолжила Софья, сев рядом с ним на диван. — Мы не утруждаем себя презрением к Лике, мы используем ее. К примеру, я надумаю устроить soiree.