Очнулся он на ковре возле дивана. Еще плохо соображая, он оглядел комнату. И вдруг Кирилл зажмурился. Рядом с ним, блистая роскошной наготой, лежала Софья. Кирилл приоткрыл глаза: она не шевелилась. Ее тело было лучшей картиной под этим прозрачным куполом.
— Я с тобой согласна, — неожиданно вернулась к разговору Софья. — Вадим — всего лишь копия Виктора.
Встретив непонимающий взгляд Мелентьева, она, поднимаясь с ковра, нехотя пояснила:
— Иногда надо воспользоваться копией, чтобы обрести оригинал!
«Странный ход! — подумал Кирилл. — Менять оригинал на копию, чтобы в результате опять завладеть оригиналом!»
— Допрос окончен! — объявила Софья. — Мне надо работать!
— Ты — железная женщина! — восхитился Кирилл. — Работать после любви… когда во всем теле такое ощущение…
— Вот именно такое ощущение мне и надо, — закалывая волосы, ответила она.
С сожалением поглядывая на диван, на котором можно было бы еще понежиться, Мелентьев стал одеваться. Излучающий любопытство взгляд Софьи неотступно следил за ним.
— Люблю плоские животы, — сказала она, проведя рукой по животу Кирилла.
Странно, но это прикосновение не взволновало его: это было холодное прикосновение мастера. Однако он поспешил воспользоваться моментом и попытался прижать Софью к себе, но та резко отстранилась.
Конвоируемый хозяйкой, Кирилл направился по золотистому коридору к выходу.
— Arrivederci, gentile[2] сыщик! — Софья поцеловала его в губы. — Желаю удачи! — насмешливо пропел ее голос за захлопнувшейся дверью.
В течение целого дня и ночи Кирилл вспоминал ласки Софьи.
«Надо будет обязательно продолжить наш разговор», — решил он.
Взяв на себя смелость, вторгнуться в чужие сферы жизни, Кирилл пока выяснил только одно: в понимании Вадима даже старые туфли Виктора стоили дороже, чем целая витрина обуви от Лагерфельда. Несомненно, так было и с Софьей. Несмотря на свою красоту, не будь она любовницей Виктора, она вполне могла бы и не привлечь внимание Вадима.
«Для начала надо полностью разобраться с ближайшим окружением Усова, — определил для себя Мелентьев. — А затем осторожно пощупать деловых партнеров».
Разноцветные кусочки мозаики возникали перед его мысленным взором, он пытался складывать из них картину, но она тут, же размывалась бешено несущейся через пороги рекой. И все же ему удалось выложить нервно-неровные контуры Вадима, а рядом с ним огненные языки пламени — начало Софьи. Поодаль, в самом углу — мрачное пятно со щупальцами, сгусток злости — Лика.
Катастрофически не хватало времени. Кирилл забросил бассейн и тренажеры.