Она молчала.
А Мастер, он не мог понять, что осознает девушка, из того, что он говорит.
Это было невероятно, но… она старалась отгородиться от него. Отстаивая свое право на личное пространство.
Дьявол!
Это бесило вампира!
Между ними не должно было стоять НИЧЕГО! Михаэль не хотел терпеть этого!
Его пальцы погрузились в ее волосы, захватывая тяжелые, льнущие к его рукам, локоны. Это была ее, собственная, тьма. Но, она признавала, и покорялась ему, как и сама Сирина. Потому что, черт все забери, именно так и должно было быть.
Потому что — это было желание мужчины!
— Не смей отстраняться от меня, малыш. — Он притянул ее лицо к себе, собирая пряди в пригоршни. — Между нами не будет пространства. Между нами не будет ограничений. — Он говорил тяжело, коротко, прерывисто. У него не было сил сдерживать свою тьму, из-за ее попыток себя огородить. Михаэль прижал горячее тело девушки к своему, наглядно демонстрируя то, что требовал от любимой. — Мы — единое целое. Что тут не ясно, Сирина?
— Меня утомляют твои постоянные требования, Михаэль. — Не смотря на столь, … покоренное положение, Сирина не утратила все той же, холодной сдержанности, которая была в ней с момента ухода.
Это, только больше распаляло тьму самого мужчины.
Очевидно, эти два чувства пытались друг друга погасить, чтобы привести их к прежней, эйфоричной гармонии.
— Сколько можно пытаться столкнуть меня с реальностью, большой и жестокий вампир?! — Приподняла бровь Сирина, обвивая его шею руками, погружая свои пальцы, в его волосы. Но…, продолжая возмущаться им внутри.
О, он великолепно ощущал ее гнев. В самом деле.
— Я не хочу жить так! — Она положила свои пальцы на его щеку, словно сомневаясь, что он не слушает ее. Будто боясь, что любимый отведет глаза, отметая ее доводы. — Я не буду поступать так, как ты считаешь нужным, только потому, что тебе пожелалось обратить меня, Михаэль. О, и кстати, если тебя так напрягает разделение — где ты был эти десять лет? Что-то, я не наблюдала твоего явного присутствия в моей жизни.
Ему нечего было сказать на это. Он не был готов признать свои опасения и страх. Более того, даже не представлял, что хоть когда-то созреет для подобного. Михаэль не был тем, кто легко признает свои ошибки… Не в таком… Не перед Риной…
Дьявол его забери!
А потому, мужчина просто молчал, выслушивая негромкие и справедливые упреки любимой.
— О, можешь не говорить. — Усмешка появилась на ее губах, но она не нравилась Михаэлю. Он хотел стереть эту горечь, касанием своих губ. Лишь бы, она позволила подобное. Но, навряд ли стоило упоминать о таком сейчас. — Ты ушел, Михаэль. И я сама училась убегать от реальности. Так не надо, теперь, этим способом, упрекать меня.