Ей показалось, что рот полностью заполнен, что в нем не хватает места, и она постаралась открыть его шире, так широко, как только могла, как делала это у врача-отоларинголога или у дантиста. Дышать стало легче, хотя его губы наращивали движения – мяли, комкали, плющили ее губы, поочередно то верхнюю, то нижнюю, не умея накрыть их одновременно.
Нельзя сказать, что ей было уже очень неприятно, только тяжестью набухала на весу напряженная шея. Да еще руки, не зная, что делать, попытались было успокоиться на его плечах, но не удержались и снова потерялись в пустоте.
Потом очень скоро она почувствовала у себя под майкой его руку сбоку на ребрах. Она знала, что его рука должна там оказаться, она ожидала ее, и все равно прикосновение было неожиданным, чужим, инородным, отчего-то холодным на ее вздрагивающей, сразу подернувшейся мурашками коже. Пальцы, тут же воспользовавшись отсутствием лифчика, не встретив преграды, поползли к ее груди, и комок, который стоял у Элизабет где-то на уровне живота, расширился, сразу раздулся и пополз вверх, сначала к горлу, а потом еще выше, к голове. Та наполнилась вязкой, тяжелой, расплавленной массой, опутывая слух, зрение, отодвигая этот мир в сторону, далеко, за пределы необходимости.
Пальцы трогали, то грубо, придавливая, наступая, то скользили по поверхности, и огненная масса в голове Элизабет начала светиться, излучать, взрываясь яркими вспышками. Ей пришлось открыть глаза, и когда светящиеся вспышки отступили, она увидела лицо Роджера совсем близко: губы его шевелились, наверное, он что-то говорил. Элизабет заставила себя сконцентрироваться и услышала слова.
– С самого начала, с первого дня, как я увидел тебя, – шелестели они в густой тишине, – знаешь, все так изменилось в моей жизни. Я стал думать о тебе почти постоянно. А сейчас понял, что я тебя просто люблю. Я люблю тебя, понимаешь люблю, лю…
– Не надо, – прервала поток шелеста Элизабет, – тебе не надо ничего говорить.
– Почему? – не понял Роджер, и даже пальцы его застыли в растерянности.
– Я и так не против, – промолвила Элизабет и легонько пожала плечами.
– Не против чего? – Его рука соскочила с груди и остановилась где-то сбоку, где уже не чувствовалась с прежней остротой.
– Ну, ты знаешь, – снова пожала плечами Элизабет и тут заметила, что ее пальцы цепляются за кожаную обивку сиденья, будто оно брыкалось и на нем трудно было удержаться.
– Ты правда не против? Прямо сегодня? Сейчас? – Лицо Роджера отодвинулось еще дальше, Элизабет уже могла разглядеть не только его отдельные черты, но и охватить взглядом целиком. Ей показалось, что в нем появилась неуверенность, сомнение, что ли.