– А что делать? – Бен снова выругался. – Мозги ему выбить, чтобы не помнил ничего.
– Ты чего, Бен, сдурел? Этого еще не хватает. Нам не надо светиться.
– Да я знаю. – Он снова ударил двумя ладонями по рулю, снова выругался. – А что же делать? Ты представляешь, что с нами теперь будет?!
Они оба там, на переднем сиденье, абсолютно забыли про Элизабет.
Гна понимала, что что-то не так, неправильно, что происходит то, чего не должно происходить. И разумом и инстинктом она теперь знала, что эти люди – чужие, злые, опасные, что они ошибка, ее ошибка. Что у них, оказывается, была цель, умысел, был план с самого начала, с самой первой встречи.
Надо бежать. Выскочить из машины и бежать сломя голову подальше от них. Но она не может, она ничего не может! Она вдруг ощутила себя маленькой, беспомощной, бессильной игрушкой, которую можно сломать, выкинуть, покалечить. Совершенно бессильной.
Они так и сидели в машине, но недолго: полминуты, может, минуту. Влэд еще только приближался, а Джина уже кричала ему:
– Видишь, она не хочет оставаться с тобой! Видишь, не хочет. Она хочет ехать с нами. Потому что ты старый, поганый козел со старым, поганым, плохо стоящим членом. – В ее голосе разом появилась резкость, даже визгливость. «Так, наверное, кричат в Оклахоме на кукурузных фермах», – успела подумать Элизабет.
До машины оставалось совсем немного, ярдов десять, и Влэд перешел на шаг, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.
– Отпустите девочку, – повторил он тяжело дыша, а потом снова: – Отпустите ее. Дайте ей уйти.
– Кто ее держит? – закричал Бен. – Пусть идет, если хочет. Просто ты ей не нужен, хорек, она хочет трахаться со мной, ей понравилось, и она хочет со мной. Она вообще сладкая, знаешь, когда я в нее вставлял, она так… – Но он не договорил. Тело Влэда метнулось, видно было, как вспухла, напряглась каждая жилка – на лице, шее, руках. Оказалось, что он уже совсем рядом, Элизабет лишь успела сжаться, втянуть голову в плечи…
Она так ничего и не увидела, только услышала громкий хлопок, потом успела заметить, как судорожно дернулись плечи Бена, видимо, он схватился за лицо руками. Когда он оторвал их, ладони были мокрыми и красными. Слишком красными, неестественно красными – алыми.
– Ах ты гад! – закричал Бен и, опершись двумя руками: одной – в сиденье, другой – в ребро двери, – поднял свое крепкое тело в воздух, уже там, в воздухе, взмахнул ногами, и вот так, одним движением, перескочил через дверцу кабриолета.
Он уже стоял на земле, уже замахивался, его рука уже летела в голову Влэда, который казался маленьким, ничтожным, беспомощным по сравнению с атлетическим Беном. Но рука не долетела.