– Не надо, – сказала она, а потом повторила, на сей раз раздраженно: – Я же сказала, не надо.
Теплый, мягкий вечер плыл над городком. Они свернули на центральную улицу – магазинчики, расположенные в невысоких двух-трехэтажных домиках с обоих сторон проезжей части, были уже закрыты. Лишь в немногих из них еще горел свет, он выплескивался рассеянным, желтоватым отблеском на тротуар, смешивался со светом фонарей, с их зыбкими, замирающими янтарными кругами вокруг чугунных, похожих на гигантские свечки постаментов. Было свежо, но не холодно, нежный бриз с океана ласкал кожу, он нес в себе загадочный океанский запах, немного сырой, влажный, запах тины и набегающей волны и плавающей в глубине рыбы.
Это был такой момент, когда можно отстраниться, позабыть о заботах, о спешке, когда окружающие предметы воспринимаются не по одиночке, разрозненно, а целостно, – и красный кирпич домов, и мягкое сияние витрин, и темный, влажный асфальт тротуара, отражающий расслабленный, приглушенный свет от вертикально вздернутых фонарей, и небо над ними… Все вдруг соединяется в единую, неразрывную систему, которую вбираешь не глазами, не слухом, а всем своим существом, которая заставляет застыть и вдруг признаться самой себе – как же все прекрасно устроено! И повторить еще раз: как же прекрасно! Почему я раньше не замечала, не обращала внимания?!
Спокойствие и умиротворение вечерней улицы постепенно подействовали на Элизабет, они сменили недавнее возбуждение, восторг, предельный эмоциональный подъем. Впереди, в окружении ребят, рядом с высоким мужчиной шла мисс Севени. Вот она оглянулась, ища глазами Элизабет, нашла, кивнула ей, потом пропустила ребят вперед, подождала, пока Элизабет поравняется с ней.
– Ты так здорово играла, – сказала она и снова взяла Элизабет за руку, как будто они подруги, ровесницы. – Мистер Винникер считает, что ты непременно должна играть премьерный спектакль. Он вообще сказал, что ты способная, что в тебе сочетается талант комедийной актрисы с трагедийной. Мистер Винникер считает, что такое бывает очень редко.
– Кто считает? – переспросила Элизабет.
– Что? – не поняла мисс Севени.
– Кто такой мистер Винникер?
– Как кто? Рассел Винникер, ты что не запомнила, как его зовут, я же представляла его всем, тебе в том числе.
– Я ничего не запомнила, – блаженно улыбнулась Элизабет. – Все, что было после спектакля, прошло мимо. Как будто я была под наркозом и только сейчас пришла в себя.
– Это потому, что ты еще не вышла из роли, – нашла ответ мисс Севени, но Элизабет и сама знала его.